Сказание о Леерре. Глава первая. (пример, вне конкурса)

I feel your breath
I feel something deep in my chest
There's something in the way you move
I cannot explain
I give myself
To every drop of  blood you've take
My heart remains the same
But I,
And I take
Fault
To give myself to you

Сырой воздух, пресыщенный запахами мук: застарелых гниющих ран, испражнений, страха, -  струится вдоль моего тела. Оплетает, оглаживает... Он уже знает, что я принадлежу ему. Он знает... Каблуки моих сапог глухо отстукивают приближающийся конец всего сущего. Всего сущего... для меня. Стража движется рядом почти неслышно. Они лишь тени в тенях. Я намеренно двигаюсь так, чтобы даже беглого взгляда на меня хватило, чтобы ощутить тонкое тянуще-дрожащее ощущение зарождающейся страсти. Это не так просто, когда ты окружена девами-храмовницами Храма Ллос. Это словно пытаться искусить само искушение. Но это игра. Моя игра. Моя последняя игра. Всё, что мне осталось. Безысходность. Скоро, совсем скоро безысходность встретит меня. И передаст в ледяные объятия забвения.  
Я никогда не задумывалась о страхе перед концом своего бытия. Я отняла слишком много жизней и всегда знала... ощущала... понимала - как ни назови, но в своей голове я держала мысль, что могу встретить достойного противника. Или слишком достойного. Вот только я не верила в это душой. Оказывается, вера так безумно много значит. Но я поняла это лишь за несколько минувших дней.
За три дня.
Липкая, туманно-серая дрожь под ребрами, отдающаяся противным эхом под коленями. Но я не оступлюсь... не оступлюсь...  не отступлюсь.
Липкая, туманно-серая дрожь под рёбрами, грозящая превратиться в водоворот леденящей истеричной паники, но, где-то под ним кроется и странное, преисполненное противоестественного эротизма, возбуждение. Я даже ощущаю его тонкий аромат, исходящий от меня. Но пусть лучше так, чем кислый запах ужаса. Они тоже его ощущают. Тем лучше. Я двигаюсь ещё более плавно, выставляя свою походку на самую грань с неким привораживающим танцем. Кажется, я даже вижу со стороны, как идеально покачиваются мои бёдра, как выверено движется вперёд голень, как чуть тянется носок, прежде чем я изящно опущу ступню на каблук, выбив очередной глухой стук из вложенного сырым камнем пола. Но это лишь моя фантазия. Моя последняя фантазия.
Я вижу впереди разгорающееся мертвенно-голубое зарево. Там поворот пещеры. Слишком ярко после привычной полной тьмы коридора. Из-за поворота выходит полуобнажённая жрица, укрытая лишь прозрачной сетью редкой паутины. Между её высоких грудей на витой цепи покачивается церемониальный кинжал в ножнах из кожи эльфа. Её эбеновая кожа, подсвеченная голубым сиянием выглядит сказочно, а паутина искрится, словно мириады крохотных молний бегут по стройному телу. Я вскидываю подбородок, отрицая саму возможность поклониться Верховной Жрице. Её улыбка превращается в оскал и тут же я получаю тяжёлую оплеуху и резкий удар древком копья под колени. Я успеваю выставить руку и пусть моё падение выглядит неуклюже, но я коснулась пола лишь одним коленом, тут же перекатываясь набок. Вы скорее забьёте меня до смерти, чем заставите принять эту покорную позу. О, как бы я жаждала, чтобы вы забили меня до смерти прямо тут! А что если..?
Я, казалось бы, неловко лягнулась, нанеся сокрушительный удар в колено ближайшей храмовнице. Как жаль, что колени не гнутся вбок. Жаль для неё. А я наслаждаюсь треском рвущихся связок и, с протяжным воплем, храмовница валится на пол рядом со мной. Я уже подхватила древко копья изготавливая его к бою, но тут же в затылке у меня расцветает белоснежная вспышка и меня окутывает полная, непроглядная даже для Илитиири, тьма.  
Сознание возвращалось вместе с тупой болью в затылке и ознобом во всём теле. Влажным ознобом. И прикосновениями, почти приятными, оглаживающими моё тело. Нагое?! Я чувствую, как покачивается прохладная вода на уровне моих ключиц и уже точно ощущаю, как скользят по моим бёдрам, талии и бокам тонкие пальцы, омывающие меня. К мрачному запаху гниющего предсмертия примешивается запах благовоний, делающий воздух совершенно тошнотворным.
Я открываю глаза.
Моё тело покоится в каменной ванне, пока две служки Храма Ллос совершают омовение. Вода флюоресцирует в голубом свете покачивающихся у свода пещерного зала магических сфер. Значит, это не просто вода. Когда моё зрение полностью восстанавливается, я вижу маслянистую плёнку на её поверхности и на руках служек.
Ах, да... моя последняя Игра.
Я слегка развожу бёдра и выгибаюсь, с тихим стоном выставляя над водой грудь. Что же... вода достаточно прохладна, чтобы сделать зрелище ещё более вызывающим и откровенным.  Из-под полуприкрытых ресниц я вижу неприятие и почти ужас на лицах омывающих меня дев. Это заставляет меня рассмеяться, но смех получается тонким, отрывисто-истеричным. Вовсе не женственно-грудным, как мне хотелось. Это смазывает впечатление, но, судя по лицам служек, только для меня. Интересно, кто же я для вас? Та, что может неприкрыто демонстрировать похоть перед ритуалом собственного принесения в жертву?
Потом моё внимание привлекают звуки, помимо журчания воды, стекающей с моих волос и плеч. Тихое, едва слышное, многоголосое пение. Нужно обладать невероятными голосами, чтобы петь столь тихо, но всё же петь, а не шептать. Пение же струится подобно воде... нет. Кого я пытаюсь обмануть? Оно струится как паутина. Сначала жидкая, а потом густеющая на воздухе, превращающаяся в нити, разорвать которые не дано попавшей в них жертве. У меня начинает двоиться перед глазами. Голоса отражаются эхом от сводов и стен, превращая и без того красивое многоголосие в потрясающий хор. Жрицы плетут паутину... невидимую паутину, чтобы поймать невидимую жертву. Мою душу...
Меня поднимают под руки. Вода стекает вниз, оставляя моё тело укрытым странной тонкой маслянистой плёнкой. И я сияю, словно ожившая статуя из лунного опала. Что же. Не пропадать же такой роскоши и, выходя из ванной, я перешагиваю её стенку с изяществом и властностью, достойными Вальшаресс. Пение укутывает меня. Трудно думать и мои мысли, словно мириады рыбок в подземном озере, разносятся в разные стороны и я успеваю уследить лишь за одной: интересно, а я могла бы когда-нибудь стать Матроной? А потом... Вальшаресс? Нет... не могла. Я оказалась не самой лучшей, не самой хитрой и не самой смертоносной. Потому - я тут.  
Я медленно поворачиваюсь к алтарю. Так странно, я скольжу взглядом по стенам, но, когда я смещаю его, какое-то время перед глазами стоит ещё предыдущая картинка и лишь спустя два-три удара сердца она тает, словно туман над гейзером, и сквозь неё проступает настоящий интерьер. От этого кажется, что стены плывут, словно я нахожусь в центре огромного бокала, который чьи-то пальцы задумчиво вращают из стороны в сторону...
Бокал...
Я задумчиво кручу бокал, наполненный густым грибным вином, с дурманящим ароматом. Знатная Илитиири через два стола от меня заканчивает трапезу, её телохранители стоят у стола и у входа в гостевой дом. На её поясе висит кошель из кожи бехолдера - сам по себе уже целое состояние. Но меня интересует то, что находится внутри. Запечатанная смолой туба с тайным посланием. Конечно же смола пропитана ядом, как, вероятно, и само послание. И, конечно, зашифровано тайнописью и магическим шифром.
Я подношу бокал к губам, встречаясь взглядом с одной из телохранительниц. Умная девочка. Девочка... я ведь сама - моложе неё. Но я тоже заметила, что она оценивает косвенные признаки опасности от всех присутствующих в трапезном зале гостевого двора. Видела, как она следит за тем, кто и как ест и пьёт. И уменьшается ли количество спиртного в бокалах, которые подносят к губам. И конечно, она знает, что наибольшую опасность представляют не те, кто неприкрыто таращатся, ибо сборище такого количества охраны вокруг знатной особы, само по себе уже повод, для любопытства. Подозрительны те, кто нарочито не смотрят и выглядят чертовски беззаботно, словно ничего не происходит. Но это не я, нет. Я проявляю умеренное любопытство, потому сейчас просто скользну неспешно взглядом в сторону, словно случайно наткнувшись на твоё лицо. Но ты-то заметила, что я - как все. Просто таращусь. Моя одежда совсем неудобна для боя: длинное плате, разрезные рукава, ниспадающие ниже колен. Ухоженные волосы свободно струятся до поясницы, перехваченные десятками серебряных колец.
Мои жертвы покидают трапезную. Охранник-самец бросает на стол две золотые монеты и не глядя уходит, замыкая процессию. Мои жертвы...
Какое-то время я ещё сижу за столом, сделав несколько глотков. Потом меня будет рвать, но сейчас средство, препятствующее усвоению наркотической составляющей вина - действует. Бросив на стол монетки - ровно под расчёт - я поднимаюсь из-за стола, поправляя манжеты на локтях. Когда я выпрямляю руки, внутри рукавов соскальзывают два увесистых свинцовых шара - по одному в каждую ладонь. И я сжимаю их в кулаках совершенно незаметными для окружающих движениями.
Можно было бы пройти через кухню и дверь для слуг, бегом обогнув заднюю  стену - выйти навстречу процессии, но я уже знала. Знала, лишь кратко, поверх бокала, посмотрев в глаза молодой телохранительницы, что как только ты увидишь меня, выходящую из-за угла, я тут же получу болт из прикрепленного к твоему предплечью самострела. Ты сразу догадаешься. И потому я вышла следом. Пещерный сквозняк подхватил, играя, мои развевающиеся рукава, подняв выбившиеся кое-где из колец волосы туманным ореолом. Я нагнала свои жертвы почти у стойла верховых ящеров. Замыкающий процессию самец оглянулся, окинув меня пристальным взглядом. Но он был самцом. Хорошо обученным, но рефлекторно не смеющим смотреть Женщине в глаза. Тактическая ошибка того, кто выставлял охрану. Не сомневаюсь, что этот самец - отменный воин, но в данном случае его позиция была проигрышной. Слабое звено. Я всегда их ловко находила. Я изобразила на лице накатывающее недоумение, переходящее в стадию гнева и... как и ожидалось - он отвёл взгляд, подсознательно сгорбившись и - отвернулся. В это мгновение я разжала ладони и свинцовые шары упали в прорези длинных рукавов. Теперь сквозняк уже не мог бы их колыхать. Двумя молниеносными движениями я намотала натянувшуюся часть рукавов на кисти. Самец, действительно, оказался неплох, он начал разворачиваться в тот же миг, как окутанный тканью шар с шипением прорезал воздух. Он почти закончил своё движение, когда моё импровизированное боло угодило ему в голову, проломив висок, глубоко вгоняя выломанную кость в мозг. Воин даже не вскрикнул, лишь сдавленно всхлипнув - повалился, краем глаза я отметила, как судорожно застучали по земле его пятки в последних, в его затухающей жизни, конвульсиях. А я... я уже начала Танец Смерти. Скрутившиеся в жгуты рукава с шипением прорезали воздух в яростном вращении и я достала ещё одну телохранительницу: шар расплескал её правый глаз, раздробив глазницу и отбросив воительницу на уже изготавливающихся к бою сослуживиц.
Теперь врагов оставалось лишь трое, если не считать мою основную цель. Но и её я не спешила скидывать со счетов. Мне не раз приходилось сталкиваться с фактом того, что охраняемый владеет оружием и магией гораздо увереннее и ловчее, чем его охранники. Но то, как молодая телохранительница, выбранная мной, как самая опасная из противников, схватила дворянку за плечо, рывком одёргивая себе за спину, одновременно вскидывая руку с притороченным самострелом, могло послужить знаком того, что охраняемая не очень много времени уделяла изучению искусства защиты собственной жизни. Я же старалась держать между собой и самострелом одну из вооружённых копьями телохранительниц. Мой Танец продолжался. Обернувшись вокруг себя, придав своему смертоносному оружию ещё большее ускорение, я  выискивала подход для новой атаки, стараясь постоянно держаться укрытой от самострела. В конец концов спусковой механизм звучно щёлкнул и я подогнула ноги с такой скоростью, что ступни оторвались от земли и мой присяд  перешёл в мягкое приземление, а болт пронёсся сквозь столб не успевших опасть волос.  Эту школу я прошла давно - крутить боло в присяде - не простая задача, но если посвящаешь чему-то столько времени, сколько нужно, возможным становится многое.
Копья метнулись вперёд с похвальной, даже черсчур похвальной резкостью. Я напрягла бёдра, выбрасывая себя из присяда вверх, одновременно прогибаясь назад. Импульс прыжка отбросил меня, а вновь резко поджатые ноги ускорили вращение, позволив завершить начатое сальто, правда после половины траектории их опять пришлось выпрямить, чтобы не перекрутить и устойчиво приземлиться. Боло в эти мгновения нужно было перевести от перекрёстного полёта к вращению в одной плоскости, чтобы не ударить ими в землю. Но, после приземления, я снова пошла в атаку, вернув вращению многомерную замысловатость. Копейщицы изготовились к встрече, но это только мне и было нужно, а вот молодая телохранительница, с яростным проклятием отбросила копье, выхватив тонкую изящную саблю.
Всё же ты самая умная из них. Мне почти жаль тебя.
Правым рукавом я захватила оба копья и, под инерцией тяжёлого шара, рукав почти мгновенно связал копья вместе, плотно их обмотав, а левым я успела охватить за шею одну из нападавших. Ускоряющийся, по мере наматывания, шар с хрустом встретился с челюстью охранницы, выведя её из строя, во всяком случае - на время. Я же разжала пальцы левой руки, позволяя рукаву смотаться с моей кисти и резко дёрнулась назад. Наживлённый лишь на несколько нитей у плеча, рукав легко, почти беззвучно оторвался, соскользнув с моей руки, которая уже метнулась к поясу. Один рывок едва заметного шнурка и оторванная "юбка" уже валялась у моих ног, освободив те от мешающей полной свободе ткани. Правый же рукав я продолжала сжимать крепко, оттягивая на себя копья. Теперь же, когда ещё одна из охранниц рухнула на камни, её копьё нелепо обвисло, примотанное к тому, которым пыталась орудовать предпоследняя из воительниц. Серебристая молния со свистом разрезала воздух и натяжение моего правого рукава пропало. Молодая телохранительница вышагнула вперёд, раскручивая саблю, в то время, как копейщица, в несколько вращательных движений высвободила своё копье от остатков моего оружия и копья сослуживицы, которой, похоже, предстояло умереть от удушья, пока она пребывала без сознания. Я же оторвала остатки второго рукава, откинув их в сторону и, отпрыгнув ещё назад, склонилась, вытаскивая из притороченных к сапогам ножен свои кинжалы. Лезвие моего правого клинка маслянисто блеснуло зеленоватым отсветом - моя гордость. Этот яд я смешиваю сама. Перехватив оружие в левой руке обратным хватом и провернув в выгнутой кисти, я уложила лезвие плашмя на предплечье, защитив его. Правый же, в прямом хвате, завела за спину - некоторых противников нервирует невозможность видеть оружие.
Охранницы атаковали одновременно с двух сторон и тут я чуть не попалась, когда в мою сторону метнулась сфера тьмы, выпущенная дворянкой. Следом, окутанная дымкой, знатная Илитиири взмыла вверх, но по вибрациям тонкой материи магии я предположила, что моя цель использовала глиф, а не собственные способности. Сфера пронеслась мимо, когда я кувырком ушла вправо, но левые плечо и щека ощутили мертвящее прикосновение, онемев, а в левом глазу всё помутнело.
Ситуация складывалась не то, чтобы скверно, но слишком затягивалась, а это значило, что вот-вот может появиться внутренняя стража гостевого дома.
Я уже начала подниматься на ноги, когда вновь пришлось рухнуть на камни распластавшись: с кисти молодой охранницы сорвалась молния, пронёсшаяся над моим распластанным телом и с треском расплескавшая в миг оплавившийся фрагмент каменного уступа за моей спиной.
Вот как... Похоже, кто-то осваивает, и весьма успешно, путь Тёмного Ткача. Ладно, шутки кончились. Я отжалась, рывком подогнув под себя ноги и взмыла вверх в яростном прыжке, за это время я успела заткнуть за пояс своё оружие и выхватить две "рыбки" из кармашков, которые я тут же отправила в белые макушки своих противниц. Когда мои ступни коснулись камня, кинжалы вновь уже были в моих руках. Ilhar* часто била меня по рукам и... не только, если я пыталась метать своё основное оружие. "Neitar kev saroless dosstan, waeless!"** - этот окрик я запомнила на всю жизнь.
Копейщица со стоном оседала на камни, из её волос торчал лишь кончик оперения "рыбки", а вот вторая "рыбка" со звоном натолкнулась на взметнувшуюся размытым силуэтом саблю и улетела прочь, звякнув о камни, и в этом звуке мне послышался укор. Я раскинула руки в стороны, входя в мгновенный транс, тьма сгустилась, оплетая мои клинки и вот два призрачных кинжала упали вниз, прошив каменную поверхность, словно это была водная гладь. И тут же, вокруг меня, случайным образом, из земли начали выныривать призрачные лезвия ища свою жертву. Моя противница начала свой Танец. Выходя из транса, я даже залюбовалась на несколько ударов сердца. На миг дева наполнила мне Элистрайе, пока одно из призрачных лезвий не прошило её ступню, заставив охнуть и сбиться с ритма. В этот миг наши взгляды встретились. Я улыбнулась, почти с нежностью, увидев отблеск затравленной безысходности в глазах последней стражницы. Нет, ты не отступишь и не сдашься. Но глубоко внутри ты уже проиграла.
Вновь краткий миг транса и я разорвала ткань бытия, укрывшись в Тенях межмирья. Теперь мои жертвы казались тёмными дымными силуэтами в призрачном мире серых тонов. Я устремилась за спину охраннице; болтающуюся под сводом пещеры дворянку я достану потом.
Юная воительница вновь не разочаровала меня, я едва успела присесть, когда ты рывком, в развороте, махнула саблей вокруг, почти безошибочно рассчитав скорость моего приближения, но и мой кинжал достиг цели. Я вложила в этот удар всю инерцию, раскрутив торс от бедра и потому без помех пробила зачарованную кирасу. Проворачивать клинок в ране я не рискнула, чтобы он не застрял в доспехе, да и не было нужды. И всё же, то мгновение, которых уместится пяток между двух ударов сердца, что потребовалось мне на извлечение оружие, -  было достаточным, чтобы ты поймала меня за волосы. Не жалко. Я кувыркнулась назад, оставляя парик в твоей руке. Мои собственные, гораздо короче, были перетянуты кожаным ремнём, чтобы не лезли в глаза.  Дева, ты уже мертва, хотя ещё стоишь, дышишь и даже можешь двигаться. Но ты -  мертва... зеленоватый маслянистый отблеск на лезвии помутнел от нитей сворачивающейся на нём слишком быстро крови... Я медленно выпрямилась, вскинув своё оружие вверх, чтобы ты могла его рассмотреть. Ты всё поняла... сразу... Измученный взгляд утратил последние нотки яростного упорства. Я никогда ещё не видела такой всеобъемлющей безысходности. Никогда...  
Дворянка снова попыталась атаковать меня сферой тьмы, но я без труда уклонилась. Уже не таясь, с чувством, неспешно достав из кармашка ещё одну "рыбку", тщательно прицелившись, и отправив ту в живот левитирующей Илитиири. Знатная дама протяжно закричала, словно сломавшись пополам и безвольно обвисла, покачиваясь на высоте в три моих роста. Я была права. Глиф... Интересно, на какое время он заряжен?
Ещё стоящая на ногах, охранница смотрела в пустоту перед собой, затем, глубоко вздохнув, выронила мой парик, о... как бы я хотела вечность смотреть, на этот символ воплотившейся трагедии, - на скользящие между безвольных тонких, таких ранимых пальцев, - волосы...  А затем, ты вскинула саблю к своему горлу, зажмурившись.
- Нет! - глухо выкрикнула я. - Я - сама.
Ты посмотрела на меня взглядом, изумления в котором было многим больше, чем недоверия и ненависти... И ты разжала пальцы... Изящная, под стать тебе самой, сабля упала на камни со скорбным звоном. Я подошла вплотную к тебе, ощутив всем телом твой лихорадочный жар. Убрав за пояс отравленный кинжал, вскинула к твоему горлу тот, что был в левой руке, прижав к гладкой коже лезвие и приобняла тебя, зарывшись ладонью под твои сбившиеся волосы на затылке. Я не могла отказать себе в этой слабости и прильнула губами к твоим, хоть мне и пришлось привстать на цыпочки. Три удара сердца... ровно три и я нажала на клинок рывком рванув его в сторону. Мне было безразлично, что твоя горячая кровь хлынула на мою одежду, я пила твой последний выдох, смешавшийся с вкусом твоей крови, в которой уже были нотки моего яда...
Я обняла вмиг потяжелевшее тело и бережно уложила на камни. На моем лице застыла улыбка торжества и я утёрла край губ от стекавшей тонкой кровавой дорожки.
Глухой мягкий стук нарушил торжественность нашего с тобой прощания. Приведшая тебя к гибели нанимательница покоилась чуть поодаль. Глиф закончил своё действие. Но я не рванулась сразу срезать кошель. Подняв саблю, я внимательно изучила лезвие. Нет, тут не было никаких ядов и проклинающих заклинаний. Хорошо, что я тебя убила, ты была слишком честна для Илитиири. Но я не могла не отдать дани твоей честности, вскинув левую руку я провела остриём сабли чуть ниже локтя, пока твоё оружие не обагрилось несколькими каплями моей крови. Мой последний подарок тебе. Я уложила саблю на грудь доставившей мне столько чувств противницы и, перешагнув мёртвое тело, двинулась к цели, ради которой я украсила внутренний двор шестью трупами.
Я моргнула несколько раз, выплывая из мира грёз. Словно из тумана, передо мной проявился Алтарь, вокруг которого была начерчена восьмиконечная звезда, в каждом луче которой коленоприклонённо стояла Жрица Ллос. Их многоголосое пение уже полностью заполнило пещеру, набрав силу, казалось, заставляя звенеть сам камень свода. У входа лежала сломанная кукла, я попыталась сосредоточить взгляд, но всё плыло и размывалось, но потом... потом я увидела, что это была не кукла, а храмовница, которой я сломала колено. Из перерезанного горла натекла огромная тёмная лужа. Я ощерилась. Я всё же смогла. Смогла! Ещё одна моя жертва, когда уже никто не ждал! Я пошатнулась, но служки продолжали поддерживать меня под руки. В памяти беспокойно шевельнулось пережитое видение. Что я вынесла из него? Под рёбрами противно засосало и оборвалось. Взгляд. Безысходность. Сладко-щемящее воспоминание превратилось в роковое напоминание. Как символично.
Меня подвели к небольшой скамье у Алтаря и я взошла по ней на холодную каменную поверхность, покрытую толстой коркой запёкшейся крови. Зала заполнялась молчаливыми фигурами. Сюда сходился весь дом, дом Ксорларрин, чтобы отдать меня, Лееррэн Эллин Шиа Ксорларрин, известную как Venorik Velve*** своей обожаемой... или просто навевающей ужас Богине.
Меня уложили на Алтарь...  На "подстилку" оставленную бесчисленным множеством жертв. Покуда служки застёгивали на моих запястьях и лодыжках стальные браслеты, пока натягивали цепи, чтобы я не могла даже шевельнуться, надо мной склонилась моя старшая сестра. Повязку с её глаза ещё не сняли, но я-то знаю, что не промахнулась и за повязкой скрывается пустой провал глазницы. Ширринэ плотоядно улыбалась мне, обездвиженной, одурманенной:
- Даже у такой дуры, как ты, должно было хватить мозгов не интриговать против собственного Дома. Но, видимо ты, просто жертва иллитида и надо было раскроить тебе башку, а не устраивать в твою честь такое празднество. Но знаешь, - Ширринэ склонилась ниже, задумчиво водя ногтем по моим ключицам, - Дом Ксорларрин сейчас на пике рассвета. И мы уже почти тысячу лет не взывали к Ллос с Великой Молитвой...
Шах и мат. Липкий ужас казалось заструился сквозь мою кожу, я ощутила, как меня колотит, как паника вырывается из-под жалких остатков моей воли, обещая вылиться в чудовищную истерику. Даже перед моей смертью сестра смогла напугать меня так, что моё дыхание сорвалось и я, как бешенная зверюга, заметалась и задергалась и, если бы не зелья, лишившее меня почти всех сил, я вырвала бы себе руки и ноги и суставов.
- Тссс, дорогая сестрёнка.
Даже у меня не получалось вложить столько яда в слово "сестрёнка". Я судорожно облизнула в миг высохшие губы и, едва ворочая языком пробормотала.
- Ilhar не допустит! Она... не станет...
- О, конечно, нет, не станет. Но допустит, она не пойдёт против моего предложения, которое я высказала перед Жрицами. А управлять... управлять тобой буду я!
То, как Ширринэ произнесла "тобой", заставило меня вновь задёргаться в цепях. Я ощутила, что оскандалилась бы, но, видимо, зелья не позволяли пролиться на алтарь чему-либо иному из тела жертвы, кроме крови...
- Ты - жадная до власти сука! - Прошипела я, судорожно всхлипывая. - И я жалею, что не вырезала тебе оба глаза! - Слёзы стекали непрерывным потоком из уголков моих глаз, обжигая виски. Кажется, эту жидкость создательницы зелий не учли. - Ты сдохнешь от старости за считанные годы, потому что не сможешь отказаться от власти над... - Я чуть не ляпнула "надо мной".
- Над? - Ширринэ насмешливо приподняла бровь.
Я попыталась сглотнуть вязкую слюну и... разрыдалась, забившись, как выброшенная на камни рыба. Сквозь муть влаги, застилавшую мои глаза, я увидела полный безысходности взгляд убитой мной много лет назад Теневого Ткача-телохранительницы.
- Над Зин-Карлой, ты хотела сказать, милая сестрёнка? О... я кое-что придумала и на этот счёт, моя дорогая.
- Будь... будь ты Проклята! Будь проклята Ллос!!!
Рука одной из Жрицы в перчатке из тончайшего паучьего шёлка заткнула мне рот. Я задыхалась, всхлипывая, бешено вертя головой. Верховная жрица вынула церемониальный кинжал, передав его моей сестре. Стилизованная, изящно выкованная паучья лапа, магическими ритуалами связанная с Богиней-полупаучихой.
Сестра занесла над головой руку с церемониальным оружием:
- Рада, что ты ставишь меня в один ряд с Богиней. Скоро для тебя так и будет...
Я обессилено уронила голову вправо. Вот, на почётном месте стоит Ilharess****. Даже она не имеет права сидеть перед Алтарём. Я ищу её взгляд, но она властна и холодна, словно изваяние чёрного оникса. Все поют... кроме неё.
- Мама?
Кинжал пронзил меня и коснулся сердца раньше, чем я успела крикнуть...

* Мать
** Никогда не разоружай себя, идиотка!
*** Тихий Клинок
**** Матрона

...
To every drop of  blood you've take
...

Две тёмных, растрескавшихся стены сходились вместе, образуя пыльный угол. Но не было понятия "стена", не было понятия "угол". Было что-то вроде "то, что мешает-ограничивает" и "Место".
Сегодня Место не было таким неподвижно-одинаковым как всегда. Его разнообразила тёмная точка, зигзагообразно перемещающаяся куда-то вверх на мельтешащих тонких нитях-палочках. Два кроваво-красных глаза следили за точкой из непроглядной тьмы с бессмысленным безразличием кобры. Не самая безопасная форма безразличия. Свалявшаяся заскорузлая прядь грязно-серых от пыли волос на миг скрыла точку и обладательница взгляда вышла из оцепенения, едва-едва повернув голову, чтобы можно было следить дальше. Точка сместилась довольно высоко, ещё немного и уже не достать.
Необъяснимая волна накатила, омыв всё... где? Смотрящая не в состоянии была истолковывать столь сложные материи, как "внутри". Даже те части собственного тела, которые, временами, попадали в поле видимости, воспринимались как некие детали исполнения. Исполнения... чего? Это было не важно. Важно было то, что НЕЛЬЗЯ НЕ ИСПОЛНЯТЬ. Этого требовала Воля. Запредельная. Чужая. Надменная. Но эта волна... имени которой не было... сотворила что-то.
Создание сгорбилось, а затем одновременно произошло несколько действий: ладонь идеально точно легла на рукоять кинжала, выхватив тот из ножен, лезвие, с шипением, молниеносно метнулось вперёд и вверх в то время, как само создание выпрыгнуло достаточно высоко и, почти уже добравшаяся до недосягаемой высоты, точка оказалась пронзена кинжалом, глухо тюкнувшим в стену. Мягкий удар коснувшихся пола подошв. Создание несколько мгновений смотрело на подергивающую нитями-палочками точку, даже не точку, а некое образование из двух слепленных комочков, побольше и поменьше. Теперь сквозь эти комочки проглядывало твёрдое острие. Ещё одна деталь, которую нужно использовать для исполнения Воли. Создание осторожно, словно боялось сломаться, наклонилось, опустив руку с кинжалом и приподняв носок сапога. Почти невесомо коснувшись подложенных под подошву комочков, извлекло из них кинжал и, медленно выпрямляясь, придавило подошву к полу. Раздались отчётливо слышимые в полной тишине влажный шелест растираемой о камни жизни и шипение стали, погружаемой в ножны.
Место снова обрело привычную неподвижность. Нет. Не совсем неподвижность. Полоски. Полоски, раскалывающие камни из которых складывались эти высокие препятствия. Эти полоски постепенно разрастались. Кое-где даже отпали кусочки камня, валяющиеся теперь внизу. Но эти полоски росли так медленно, что уследить за самим ростом было невозможно. Остекленевший взгляд вперился в одну из них и создание погрузилось в пустоту полного покоя. Забвение...
Резкий болезненный рывок призывающей Воли. От него жжётся... где? Нельзя не исполнять. Проплыли, смещаясь в сторону испещрённые полосками трещин камни. Место осталось  позади. Узкое и прямое пространство - чтобы двигаться вперёд. Вбок - нельзя. Едва видимая во тьме преграда невесомого белесого узора, некогда смотреть, он прикасается, разрываясь неслышно, оставляя на... на чём? Не понятно... Не известно... Просто оставляя ощущения чуть стягивающей липкости. Впереди теперь мутно. Убрать.
Ладонь, в покрытой пылью перчатке утирает паутину с глаз, размазывая грязь по осунувшемуся заострённому лицу.
Узкое поле впереди обретает чёткость. Поворот. Впереди тьма начинает отступать. Чем ближе к призывающей Воле, тем меньше тьмы. Под ногами уже не ровно. По этим уступам нужно двигаться вверх. Ещё поворот. Узко. Нужно вперёд, но только боком, иначе - никак. Вот этот, торчащий из препятствия шест.  Опустить.

Потайная дверь позади кресла Ширринэ Ксорларрин беззвучно открывается, на лице Илитиири, стоящей в одном шаге от титула Ilharess, появляется странная, почти безумная улыбка. Она прикрывает единственный уцелевший глаз, откинув голову на высокую спинку, обитую кожей пещерного паука тончайшей выделки.
- Ах, это ты, сестрёнка, входи же, входи, я заждалась.
Маленькая хрупкая фигура, затянутая в запылённый доспех подёрнутый паутиной, выходит из за кресла крадущейся походкой дикого хищника и, обойдя троноподобное сооружение, замирает, развернувшись к сидящей и, опустив голову, устремляет пустой взгляд в изящные носки её сапог. Спутанные, словно пакля, волосы обвисли на плечи и полуприкрыли лицо.
- Ты не хочешь поприветствовать сестру? - Ширринэ игриво надула губы, изображая удручённо-расстроенное выражение.
Фигурка в доспехах дёрнула плечами, словно лёгкая судорога коснулась её спины, и плавно опустилась на колени, сложив руки на бёдрах и низко опустив голову.
Взгляд Ширринэ лихорадочно блестел одержимостью, и, казалось, что даже искусно обработанный опал, заменяющий Илитиири второй глаз, источает такой же блеск. Она подалась вперед, буквально пожирая взглядом то, что она создала из своей сестры. Столько лет прошло, но  эта игрушка никак не могла надоесть. А главное, если верить зеркалу, у вступившей в сговор Жрицы всё получилось. Хорошо бы прикончить её, но хитрая мерзавка завязала заклинание на себя, а мигом состариться на пару сотен лет Ширринэ совершенно не улыбалось. Но не это сейчас занимало внимание Илитиири, её взгляд приковало показавшееся ей презабавным зрелище: острые, казалось, одеревеневшие ногти её сестры проросли сквозь дублёную кожу перчаток и сапог, став одновременно и оружием, и своеобразным "украшением". Да и сам доспех словно бы прирос к коже коленопреклонённой куклы. Ширринэ звонко рассмеялась, стукнув ухоженными кулачками по подлокотникам своего кресла и, упёршись носком одного сапога в пятку другого, принялась стаскивать его. Высокое голенище, идеально подогнанное, не хотело легко соскальзывать со стройной голени, и дроу раздражённо задёргала ногой, пока сапог не отлетел, угодив в лицо стоящей на коленях Зин-Карлы. Кукла даже не шевельнулась, лишь взметнуло грязные волосы, на миг открыв не менее грязное лицо.
- Ну же, Лееррэн, дорогая, а как же сестринский поцелуй? - И Ширринэ вытянула вперёд свою изящную ножку, алый лак на ухоженных ноготках блестел зеркальной гладкостью. Зин-Карла без колебаний склонилась, касаясь сухими растрескавшимися губами подставленной ступни. Илитиири откинулась на спинку кресла, запрокинув голову в экстазе, который ей не в силах были подарить все её любовники вместе взятые. Её смех был пронизан таким безумием, что, вероятно, и иллитид бы поостерёгся соблазниться источающим его разумом. Но смех быстро оборвался, Ширринэ закусила губу и, чуть согнув ногу в колене, от души пнула Зин-Карлу под челюсть. Голова куклы взметнулась, отбрасывая волосы с лица.
- Вот, так намного лучше, а то я соскучилась по твоему личику, а ты его всё время прячешь!
Илитиири стремительно поднялась и обошла вокруг стоящей на коленях маленькой Смерти. Её ручной, не смеющей ослушаться, Смерти. Сейчас Ширринэ было наплевать, как она выглядит: с лихорадочным блеском в глазу, с растрепавшейся причёской и с одной босой ногой. Никто не мог видеть её здесь, кроме сестры. Того, что осталось от сестры. Дроу рывком опустилась на колени перед Зин-Карлой, схватив ту за плечи и встряхнув. Голова куклы безвольно дёрнулась, пустой взгляд немигающих глаз был устремлён сквозь Ширринэ, а вот в плечах ощущалась совершенно неживая, устрашающая твёрдость, лишённая какой бы то ни было податливости. Илитиири, склонившись, прижалась щекой к доспеху на груди куклы, обняв ту и притиснув к себе.
- Знаешь, о чём я жалею? Что ты не чувствуешь. Как бы я хотела, чтобы ты мучилась, стоя передо мной на коленях. Чтобы сгорала от стыда и ненависти, целуя мои ноги. Я бы вернула тебе сторицей всю твою спесь, всё твое пренебрежение ко мне. Почему? Почему ты ничего не чувствуешь!? - Вскинувшись, Ширринэ вновь яростно встряхнула Зин-Карлу за плечи, её взгляд лихорадочно скользил по лицу сестры, но вопрос Илитиири так и остался без ответа. Вздохнув, она ещё раз уткнулась лбом в грудь того, что когда-то носило имя Лееррэн и, царапнув ногтями по пыльным наплечникам медленно поднялась на ноги.
- Я устала ждать. - Дева Илитиири прошлась по комнате, изящно склонившись и подняв свой сапожок. Сев в кресло, она принялась натягивать его, пошевелив пальчиками сквозь тонкую кожу острого носка, хмыкнула и вновь поднялась, расправляя платье.
- Здесь, - дроу подошла к длинной каменной тумбе и выдвинула легко скользнувший ящик из полированного гранита,  - яд, который должен навести расследование на Брэган Д'Эрт. Этим недоноскам всё равно, кого убивать, и работают на тех, кто платит. А у Дома Ксорларрин достаточно врагов, способных оплатить услуги Брэган Д'Эрт. Здесь же кинжал, который ты покроешь этим ядом. Кинжал не бросай, слишком очевидная улика, которая просто вопить будет о подставе. И укрой свои доспехи чем-либо, весь дом Ксорларрин знает, что носит моя любимая сестрёнка.
Зин-Карла пружинисто поднялась, всё той же крадущейся походкой дикого зверя подойдя к тумбе. Движениями, в которых не было ничего лишнего взяла фиал с ядом, убрав его в поясной подсумок, обложив тряпицами. Широкий изогнутый кинжал с ножнами пристегнула к поясу, позади одного из своих.

Хрупкое... это хрупкое нужно было сохранить, чтобы не разлить внутри то, что остановит движение. Жизнь? Не разлить. Вот, обложив мягким. Ещё один острый. Лишний. Но Воля хочет остановить им. Так нужно.
Знания и привычки покоились под слоем забвения более толстым, чем слой грязи в волосах, но они оставались такими же яркими и чёткими, просто утратили название. Утратили слова, их обозначавшие. Воля приказывала образами, проплывающими перед внутренним взором. Образов было достаточно, чтобы объяснить всё. Нет слов... нет мыслей... есть образы, плывущие мягко, как сон. Вечный сон.
Нужно сверху укрыть. Укрыть что? Всё. Все части укрыть сверху. Воля требует. Другие, живые не узнают, если укрыть сверху всё.

Взяв оружие и яд, Зин-Карала замерла. Приказ был не окончен, цель не определена. Ширринэ тонко улыбалась, глядя на острый профиль сестры, опершись обеими руками на тумбу, изящно прогнувшись в спине. Затем, оттолкнувшись от тумбы, Илитиири выпрямилась и, расправляя рукава своего платья проговорила совершенно будничным голосом.
- А теперь иди. Я хочу, чтобы сегодняшний день был последним днём правления старой Ilharess. Я хочу, чтобы ночью ты убила нашу мать.

...
I feel something deep in my chest
...
I cannot explain
...

"Не так"...
Было не так... Невозможно понять и объяснить, что... Невозможно понять и объяснить, где... Воля требовала. Воля ждала. Всегда нужно было двигаться, останавливать жизнь, возвращаться и, приходил... покой? Теперь - не так. Словно зов Воли не замолкал, продолжая выжигать. Выжигать что-то. Казалось где-то, за какой-то преградой, совсем близко, пряталось то самое "где".
Создание замерло, прекратив оплетать свои руки ремнями, закрепляя чёрный покров поверх всего, и даже осмотрелось. Но не было иных преград, кроме привычных, огораживающих Место. Зато уже в следующее мгновение создание взметнуло обе своих руки вверх безотрывно уставившись на них. Медленно сжимались и разжимались пальцы, кисти поворачивались из стороны в сторону. "Руки". Странное понятие, выплывшее из ниоткуда. Руки подчинялись. Вот тонкие пальцы собрались в маленькие кулаки. А вот снова раскрылись веерами. Создание проследило взглядом до локтей и выше, пока не утратило возможность видеть, что же там дальше. Оно и раньше видело эти... Но тогда не нужны были названия. Это просто были детали исполнения Воли, как и всё остальное. Всё. Но теперь у этого появилось нечто. Нечто новое? Откуда это? "Руки".
Создание опустило голову, глядя вниз, мимо только что обретённых рук. Увиденное внизу тоже было частью всего. Руки были частью всего. И это - внизу...
Слишком сложно. Невозможность уложить открывшееся как-то вместе, заставило тонкую фигурку застыть в оцепенении на непозволительно долгое время. Требовательное жжение Воли заставило создание буквально сломаться пополам, следом оседая вниз. Несколько мгновений ещё не укрытые части чувствовали холод Места. Это позволило вернуться к относительно привычному состоянию. Но и было странным. Раньше это ощущение вообще не выделялось из многообразия бессмысленного окружения Места.
Создание поднялось.
Во тьме потайных ходов, если бы сюда мог пробраться кто-либо, кроме вездесущих пауков, вынужденных охотиться друг на друга, копошилось нечто тёмное. Маленькая фигурка натягивала поверх бригантинного доспеха тёмно-серый, почти чёрный балахон, тщательно закрепляя его ремнями выше и ниже суставов, чтобы его нельзя было сорвать случайно зацепившись, или в бою. Маска-капюшон была закрыта мелкой тканной сеткой, не мешающей взгляду, но не позволяющей видеть, что за ней. Тёмным тряпьём были укрыты и ножны, прихваченные к бёдрам, а не поясу. Ножны третьего, достаточно крупного изогнутого кинжала, был примотаны за спиной вдоль ремня, рукоятью под правую руку, если ту завести назад. Фигурка несколько раз присела и подпрыгнула, но в маленьком тёмном закутке не было слышно ничего, кроме легчайших касаний мягких подошв к каменному полу при приземлении, да трущейся едва слышно ткани. Несколько резких поворотов в пояснице и вскидывания рук, но, всё было закреплено на совесть. Маленькая Смерть, сгорбившись, совершенно бесшумно устремилась прочь из укрытия, безошибочно следуя по лабиринту запутанных ходов. Добраться до цели можно было прямо отсюда, но...
Воля требовала... Требовала, чтобы потом, когда станут искать, искали не тут. Двигаться нужно сначала прочь, долго. Без следов. Потом назад, но не так. Наследить, но мало. Остановить несколько жизней. Направить на поиск не тут.  Потом - Цель. И снова прочь. Только потом - на Место. Пусть ищут не тут.
И всё же...
Ощущение, что что-то "не так" не оставляло создание. Оно хотело бы спрятаться от этого ощущения, но не понимало где и как. Всегда всё было ровным и пустым. Потом, в пустоте, огненным шаром взывала Воля. Всё было просто и очевидно. Теперь в этой пустоте появилось что-то... необъяснимое. От чего было "не так". Но в пустоте нельзя укрыться, не за что спрятаться. Пока, Воля оттягивала создание на себя. Но призрачная дымка витала вокруг, не отступая, словно нарочито бросая вызов Воле, извиваясь на самой границе кровавого сияния той. И это вело к ещё одной неразрешимой дилемме. Пусто и ровно было не вокруг. Это было в ИНОМ месте. Где?
И всё это началось с того мига, как Воля определила Цель. Именно тогда, в пустоте, словно стекающая и густеющая тень, начала образовываться эта дымка, не дающая уйти в покой... в забвение.
Маленькая фигурка бесшумно вынырнула из-под камня у одной из внутренних стен, ограждающих многочисленные постройки разросшейся крепости Дома Ксорлоррин. Высокие пещерный свод терялся во тьме. Мертвенный синий и фиолетовый свет кристаллов едва-едва высвечивал окружающее пространство, но его было более чем достаточно для глаз Илитиири. Стража на стенах и дворовые патрули всегда были начеку. Здесь, в глубинах Андердарка, понятия "день" и "ночь" определялись лишь традицией и больше ничем.
Создание двинулось ползком, извиваясь, как змея, перемещаясь от одной естественной тени к другой, избегая разрывать ткань бытия, и скрываться в Тенях межмирья, ведь это было бы тут же отмечено сторожевыми кристаллами, что сразу вспыхнут во тьме тревожным алым сиянием, указывая страже, где именно была применена боевая магия.
Создание замерло, вжавшись всем телом в камни. Неслышно ступая, ограду Главного Павильона обходила драук. Неземной красоты лицо Илитиири обрамляли длинные белоснежные волосы, покачивающиеся в такт неслышным шагам, охваченные короноподобным обручем - и украшение, и защита. Грудь и плечи были укрыты тяжёлым доспехом дуэргарской стали. Передние ноги паучьего тела были окованы бритвенными лезвиями, а в руках покачивался длинный лук, усиленный сухожилиями ящеров. Двигаться в присутствии драука было бы абсолютным самоубийством: создание "слышало" кончиками своих паучьих лап гораздо лучше, чем тонким слухом Илитиири. Зин-Карла лежала мёртвым телом, не издавая ни единого звука, ни единой вибрации. Стражница-драук массивной тенью скрылась за изгибом стены, словно бесшумный призрак самой себя.
Создание лежало ещё довольно продолжительное время, а затем, снова, едва слышно двинулось ползком. Достигнув участка стены, на который падала тень от стоящего неподалёку строения, фигурка перевернулась на спину. Холодные взгляд из-под маски ощупывал каждую пядь поверхности стены, прокладывая возможный путь, который нужно будет пройти с первой попытки, ибо второй уже не будет. Потом создание лежало ещё довольно долго, до тех пор, пока  стражница-драук снова не вышла из-за стены с другой стороны, завершая очередной круг своего бдения. И только когда она повторно скрылась из виду, и удалилась достаточно далеко, Зин-Карла начала действовать. Поднявшись на корточки, она выпрыгнула настолько высоко, насколько ей могли позволить её несоизмеримые со смертными Илитиири силы. Но даже если кто-либо смог повторить этот прыжок, нужно было приложить неимоверные усилия, чтобы закрепиться на трёх точках - едва заметных каменных выступах - самыми-самыми кончиками одеревенелых ногтей обеих ног и правой руки. Для левой место не нашлось. Но создание не знало усталости, его выносливость была запредельной, а силы - велики. А главное, - оно не знало сомнений. Не знало... сомнений... до этой "ночи".
Ещё прыжок из распластанного по стене состояния в сторону и вверх. И ещё один, доколе чёрный силуэт не достиг вершины ограждения, перемахнув которую, камнем скрылся на противоположенной стороне. Живое существо, рухнув с такой высоты, всенепременно переломало бы себе ноги, но маленькая Смерть, приземлившись на четвереньки и, по мере того, как пружинисто сгибались её колени и локти, гася удар и стараясь сделать его малошумным, насколько это, вообще, было возможно, кренилась на бок, уходя в перекат. Вновь распластавшись, словно кучка тряпья на камнях, Зин-Карла прижалась ухом к земле, ловя любые звуки возможной погони. Но всё было тихо, если не считать обычных звуков Андердарка: шелест крыльев летучих мышей, рискующих угодить в паутину, шум пещерного сквозняка в бойницах, журчание ручья, уносящегося к подземному озеру, стоны и всхлипы рабских загонов... Тёмная фигурка метнулась прочь, исчезая в тени стены, сливаясь с кустарниками горьких ягод и каменными уступами.

Ширринэ не спалось. Она лежала, нагая раскинувшись на простынях. Сегодня она была одна, отказавшись от общества любовников и любовниц. Но, задумавшую получить власть над Домом деву терзали угнетение и поднимающийся на грани интуитивных ощущений - ужас. Что-то тёмное и мрачное тревожило Ширринэ. Без пяти минут Ilharess постоянно казалось постороннее присутствие, но никого, кроме неё самой, тут не было. Ни одно из её физических чувств, обострённых тревогой до предела, не ощущало кого бы то ни было. Ни одна магическая ловушка не извещала о сокрытой опасности. Дева Илитиири резко села на кровати, поджав ноги под себя и озираясь по сторонам. По мановению одного взмаха изящной руки чуть ярче засветились, опалисцируя, магические кристаллы, делая комнату ярко освещённой. По меркам дроу, разумеется. Ширринэ сглотнула, ставшую вдруг вязкой и горькой слюну. Горло пересохло, казалось, что и кожа стала болезненно сухой и даже места, где ей всегда доставало влаги, иссохли, тревожа её едва ощутимым горячим зудом.
Яд?
 
Снаружи стена была более неприступна, швы между камнями спеклись и остекленели под действием магического огня, которым предусмотрительно обрабатывали кладку параноидальные властительницы Илитиири. Но и проникновение внутрь не требовало абсолютной незаметности, здесь были допустимы и даже необходимы мельчайшие ошибки, которые не имели бы фатальных последствий. У небольшого куста, скрываясь в его листве, сидела сгорбленная тёмная фигурка. Создание вслушивалось в окружающие звуки, затем, очень осторожно надломило ветку и вернуло её на место, перемотав несколькими длинными листочками кинжальной лозы. Зин-Карла не могла бы объяснить, что она делала. Но в её образном восприятии скользили живые тени, рыщущие вокруг, обнаруживающие, если достанет внимания, сломанную неизвестным ночным "гостем" ветвь, которую он попытался скрыть. Маленькая "подсказка"... ложный маячок. Создание в последний раз внимательно осмотрелось и, взяв сумку, припрятанную намного раньше, у подземного озера, агентами Ширринэ, тёмной стрелой метнулась под стену. Длинная шёлковая верёвка без узлов. Лёгкая, как пух и прочная, как сталь. Но гладкая настолько, что никто не смог бы по ней взобраться, никто, кроме маленькой Смерти, чья хватка не уступала хватке мертвеца. Деревянная перекладина была обмотана тряпкой в несколько слоёв, чтобы не вызвать слишком уж много шума при ударе о стену. Создание не нуждалось в том, чтобы раскручивать примотанную к шёлковой верёвке перекладину, как пращу, создавая лишний шум. У него достало силы закинуть свой "якорь" между зубцов стены простым взмахом. То, что произошло дальше, выглядело бы просто завораживающе, будь у этого представления зрители. Палка, унося за собой белый поводок шёлка, достигла максимальной точки взлёта, примерно в половине роста дроу над зубцами крепостной стены. На миг зависнув, растеряв всю свою инерцию, она начала падать, перевалив за кладку зубцов и когда она упала примерно на треть их высоты, Зин-Карла, придерживающая шёлковый поводок, резко рванула его на себя, дикой кошкой отпрыгивая назад, разом выбирая запас слабины верёвки. Палка, рванувшись назад, так и не упав на стену, прижалась к двум зубцам, между которыми она оказалась. Стук получился почти неслышным и теперь создание, буквально по капле ослабляя и натягивая верёвку, позволила своему "якорю" медленно сползти вдоль зубцов до самой обходной дорожки на вершине стены. Это произошло уже просто беззвучно. Оставив сумку под камнем, тёмная фигурка ухватилась за тонкий шёлковый поводок и, уверенно шагая по стене и перебирая руками по поводку, взмыла вверх. Присев в тени зубцов, Зин-Карла начала быстрыми движениями сматывать шёлк поверх укрывающего "якорь" тряпья.
Шаги.
Создание замерло, а затем, очень тихо подалось назад, выскальзывая между зубцов наружу. Словно вода, струясь, тёмная фигурка обогнула край стены, свесившись вниз и удерживаясь лишь на согнутых пальцах правой руки, сжимая в левой "якорь", с почти полностью смотанным шёлком. Два самца-стража неспешно шли вдоль стены, внимательно глядя и за крепостную стену и во внутренний двор. Если верить в случайности, то именно она и произошла в тот миг, когда патруль поровнялся с бесшумно и недвижимо застывшим с наружной стороны стены созданием. Идущей вдоль внешней стороны страж, как раз переводил взгляд с внутреннего двора на обширное, очищенное от кустов пространство перед крепостной стеной, как его взгляд наткнулся на маленькое бугристое образование на самом краю стены, нахмурившись, дроу шагнул к зубцам, рассматривая непонятный объект. Он ещё не успел понять, что это пальцы, а точнее, его сознание не успело допустить подобную возможность, как его взору представилась висящая на вытянутой руке фигура, которая, словно только и ждала его появления в поле своего зрения.

Второй стражник тоже уже начал поворачиваться, привлечённый настороженными действиями напарника, когда увидел, как невероятным образом вскинув себя рывком одной руки, тёмная фигура почти по пояс выбросила себя вверх над краем стены. Рывок усилил замах, и обмотанная тряпкой палка с чудовищной силой ударила по голове даже не успевшего отпрянуть стража. Нападающий вновь начал проваливаться за стену, пока поражённый ударом первый страж заваливался в сторону, но провернув своё орудие, заклинил его между зубцами стены и, рванувшись за него  выбросил себя наверх, вспрыгнув на корточки и почти на самых пальцах ног застыв на краю кладки, удерживаясь за играющее роль перекладины орудие. Второй страж тут же обрушил на голову нападающему свою нагинату, но противник оказался невероятно проворным, рванувшись вперёд, он буквально бросил себя под ноги стражу, сбивая его с ног и кувырком перекатываясь к противоположенной стороне обходной дорожки. Когда страж развернулся, противник, а точнее, противница - о чём однозначно говорил изящный силуэт, уже была на ногах, а в её правой руке поблёскивала сталь лезвия длинного кинжала, в то время, как в левой продолжала покачиваться из стороны в сторону, словно отвлекая внимание, прямая дубинка, зачем-то обмотанная тряпками.  Новый удар нагинаты и подставленная под него дубинка не смогла парировать отточенную дуэргарскую сталь, оказавшись разрубленной надвое. Но тех мгновений, пока  сталь прорывалась сквозь тряпьё и дерево хватило, чтобы нападающая вновь ускользнула из-под удара. Обрубок деревяшки глухо стукнул по камню стены, лениво откатившись в сторону, но, совсем недалеко, остановленный намотанным на него же тряпьём. Противники замерли друг на против друга. Страж провернул нагинату восьмёркой, переводя в диагональный замах, ночная гостья попятилась, подогнув запястье и пряча отблёскивающее лезвие за предплечьем. В это же время, первый стражник, с глухим стоном, попытался подняться пока лишь на четвереньки. Это движение привлекло внимание второго и он пропустил момент, когда шпионка или убийца метнула оставшийся в её руке обрубок ему в голову. Его умений хватило, чтобы полупетлёй вывести нагинату вверх и отбить летящий в него предмет, но инерцию своего оружия он уже не мог погасить, вскидывая его всё выше.

Миг спустя начался Танец. Он был столь быстр, что относительно него оба охранника двигались словно в воде... словно во сне... в материнской утробе. Начало и конец...

Вниз, вокруг, взрезать, выдернуть, намотать...

Страж ощутил тупой толчок, странное жгучее ощущение, перешедшее в растекающийся внизу живота жар... А затем, ещё до того, как он опустил взгляд, рывок, заставивший всё внутри вспыхнуть и вспышка эта угасла вместе с осознанием происходящего. Лишь застывший образ башен крепости перед глазами поглотил сузившееся до точки внимание...

Маленькая Смерть рухнула на колени, оборачиваясь вокруг себя, переступая вот так - коленями. Кинжал с шипением погрузился под пластины на животе стражника, взрезая кожаную основу доспеха и мягкую плоть под ним. Вращение не останавливалось, даже когда она вырвала кинжал из раны и хлёсткая струя крови забрызгала лицо первого стража, всё ещё пытающегося подняться. Вот она уже развернулась вокруг себя настолько, что в рану устремилась пальцами,  сложенными в подобие лезвия, левая рука, погружаясь с влажным чавканьем, а следом вырывая из плоти алый жгут внутренностей. Вращение вокруг себя перетекло в боковой перекат и хрупкая фигурка оказалась рядом с почти пришедшим в себя первым противником, в два молниеносных движения обматывая петлю кишки на его шее и, рывком вскочив, изо всех сил пнула его под живот, выбрасывая в провал между зубцами. Воина подбросило и он, не успев зацепиться руками за выступы, сорвался с края стены. Тёмная фигурка же, молниеносным движением кисти намотала на левое запястье оба конца кишки, откидываясь назад, почти падая на спину и в этот момент рывок всего веса стража в доспехах увлёк её следом. Она скользила, раздвигая ноги и вот уже её ступни упёрлись в зубцы крепостной стены и она даже шагнула по ним вверх, выгибаясь ещё сильнее. Казалось, вопреки всем законам природы, она стоит на вертикальной поверхности, а спина её параллельна обходной дорожке, примерно в полутора футах над ней. Запрокинутая голова почти касалась пола затылком. Выпавший страж умер мгновенно, сломав шейные позвонки, и убийца, не ощущая никаких вибраций от своей "удавки", принялась, упираясь ногами, втаскивать тело назад. Второй страж медленно оседал на колени, с отстранённым вниманием оглядывая внутренний двор крепости, затем, тихо выдохнув опустил взгляд вниз, где из под разреза в доспехе тянулись его внутренности а под коленями растекалась, всё увеличиваясь, тёмная лужа. С тем же отстранённым интересом он проследил взглядом вдоль алого жгута, пока не наткнулся взглядом на повернувшееся к нему, укрытое маской, лицо. Лицо смотрело неправильно, словно у него пол был там, где у остальных - стена. Маленькая Смерть на миг прекратила втягивать наверх свою вторую жертву и, словно отмахнувшись, полоснула кинжалом, перерезая горло смертельно раненому противнику...
Теперь оставалось совсем мало времени. Зин-Карла неслась к Главному Павильону.  Первая стрела почти достала её, когда она метнуться в сторону, уклоняясь. Стражница-драук стреляла отменно. Вторая стрела прошила бедро насквозь. Зин-Карла не издала ни звука, остановившись лишь на миг, чтобы отсечь оперение, торчащее из бедра, и протянуть стрелу сквозь ногу за выглянувшее с задней стороны бедра острие. Отшвырнув обрубок стрелы, создание бросилось в сторону драука. На надменном и красивом лице стражницы мелькнула торжествующая улыбка и окованный лезвиями лапы взметнулись, чтобы принять в рассекающие надвое объятия нападавшую. Но скорость, с которой тёмная фигурка метнулась под ноги стражницы-драука, ошеломила ту, так и не успевшую нанести удар, а вот нападающая отсекла вторую по счёту лапу, не защищённую бронёй, чуть ниже второго сустава. Драук зашипела от боли и ярости и бросилась следом, разбрызгивая белесую жидкость из обрубка. И даже Зин-Карла не смогла бы состязаться с ней в беге, если бы через десяток шагов оставшиеся ноги драука не подкосились и она не рухнула грузно на землю*.
Мимо проносились, мелькая, разные преграды. Некоторые - живые. Их приходилось останавливать. Навсегда. Делая неживыми.

Глухой удар выбил дверь. Ilharess даже не шелохнулась, сидя на краю своего огромного резного ложа, украшенного шелками. Последняя телохранительница сползла вдоль дверного косяка, хрипя и кашляя кровью. Маленькая фигурка, сгорбленная и тщедушная стояла в проёме. Чёрный балахон её был полностью пропитан кровью, тяжёлый запах которой заполнял спальню Матроны.
- Здравствуй, Dalharil**... - Ilharess внимательно и спокойно смотрела, словно взгляд этот без труда проникал под маску убийцы. - Жаль, что ты не слышишь меня. Но сейчас, когда мы с тобой наедине... я хочу сказать. Я доживала эти годы с горечью. Я не буду просить прощения. Но я - сожалею. Только, ничего не исправить.
Матрона поднялась, царственным жестом расправив своё ночное платье и шагнула навстречу стоящей в дверном проёме фигуре, вскидывая и разводя в стороны руки.

Создание замерло. Воля жгла. Воля требовала закончить. Но что-то было не так. Звуки. Звуки и образ...

Зин-Карала пошатнулась и, сделав два шатающихся неверных шага упала на колени. Кинжал выпал из руки, глухо стукнув об пол. Острые ногти впились в ковёр, вспарывая и разрывая его, словно тонкий пергамент.

В пустоте "не я" создания, вдруг, начал сплетаться, словно сотканный вот из той тёмной дымки, кружащей на границе приказов Воли, образ. Образ Илитиири.
Она властна и холодна, словно изваяние чёрного оникса. Все поют... кроме неё.
"Мама?"
Требовательное жжение становилось невыносимым, принуждая, требуя, заставляя взяться за оружие и выполнить приказ Воли. Нужно... дотянуться... до кинжала...   Дотянуться... чем? "Рукой". Чьей? "Моей". "Это - Я!"
Зин-Карла содрогнулась всем телом, словно снова переживала предсмертные судороги, муки лишения души.  
Жжение превратилось во что-то ещё, выворачивающее, опустошающее и запредельное, вышедшее за рамки самых страшных кошмаров, буквально плавя внутренности, сжимая их в пульсирующий ком непроходящей боли, стремясь смести только что вновь обретённое "Я". Но с этой, не знающей границ, болью пришло и осознание чего-то безгранично важного. Настолько важного, что создание готово было вытерпеть эту бесконечную боль ещё и ещё, лишь бы ухватить тонкую паутинку этого осознания и распутать до самого конца. Заглянуть в это значимое открытие. Увидеть, что же там - внутри!  "Внутри". "Есть Я и есть то, что у Меня ВНУТРИ". Удар боли, сотрясший каждую мельчайшую частичку плоти того, что когда-то было Лееррэн Эллин Шиа Ксорларрин, стал "наградой" за это открытие. Но болело совсем не тело... не его части и внутренности. Болела рана, оставшаяся на месте жадно вырванной без остатка души...
Тонкая фигура, тихо заскулив, буквально скрутилась в позе новорожденного, вокруг своей незаживающей раны, подрагивая судорожно и безжалостно когтя собственный доспех под грудью.
Ilharess раскрывшая объятия, для своей смерти из рук того, что некогда было её собственной дщерью, смотрела на происходящее и впервые, за несколько сотен лет, уголки её глаз блеснули предательской влагой. Но это было лишь мгновение слабости, точнее, мгновение её проявления, потому, что в следующий миг, матрона, опустив руки, склонилась, поднимая оброненный Зин-Карлой кинжал, опустилась на колени рядом с агонизирующим созданием и, рывком перевернув то на спину, сорвала маску, скрывающую лицо. Узнать в этом грязном, иссушенном, мертвенно заострённом лике образ дочери было сложно. Но не для матери, пусть она и была матроной Илитиири.   Ilharess на миг зажмурилась, шумно выдохнув, но через мгновение, обретя внешнее хладнокровие, занесла руку с оружием, тихо проговорив:
- Ты не заслужила такого...  
Подрагивающее на полу создание широко распахнуло глаза, подёрнутые мертвенной суховатой плёнкой и, едва разборчиво что-то прошептало. Казалось, истрескавшиеся сухие губы просто неспособны воспроизвести членораздельных звуков. Но этого хватило, чтобы Ilharess задержалась с ударом запоздавшего на годы милосердия.
Напрягая отвыкшую гортань и утратившие подвижность губы, создание попробовало снова... И на этот раз, матрона безошибочно разобрала одно единственное слово:
- Мама...
Обличённая властью Илитиири отпрянула, выронив кинжал, глядя с неверием на то, что ещё минуты назад сулило ей неотвратимую гибель.
- Если это ты... если это не трюки подославшей тебя Ширринэ... Беги! Беги прочь! - Ilharess прекрасно понимала, что то, что она подумала, было просто невозможно. В этом теле уже не могло быть ничего от Лееррэн, но...
- Беги же! - голос матери сорвался, поднявшись до пронзительных высот и она яростно топнула босой ногой, комкая у бёдер своё платье в сжавшихся кулаках, прорывая нежнейшую ткань своими роскошными ухоженными ногтями.
Хрупкая фигурка вздрогнула, затем, перевалившись на бок, попыталась подняться, хоть это и не удалось с первой попытки. Пошатываясь, цепляясь за отлитую в форме змеиной головы золотую дверную ручку, она направилась, было, в коридор, но оттуда раздался странный скрежещущий шум. Маленькая дроу резко оглянулась, и снова в её мёртвых глазах не было и намёка на сомнения, страх или узнавание. Сжавшись, как готовящийся к атаке хищник, она метнулась в диком прыжке.
Ilharess только сейчас поняла, как жестоко ошиблась, поверив на миг в надежду, что в этой мертвечине ещё могло выжить что-либо от её дочери.
Но...
Гибкое тело пронеслось в воздухе мимо, взметнув волосы матроны и вцепилось в фигурную решётку окна спальни, упираясь ногами в стену. Ilharess услышала, как затрещали все сухожилия, когда ночная "гостья" изогнула спину, словно лук, а затем раздался иной хруст. Хруст разрушающейся каменной кладки. Решётка, способная выдержать прямое попадание из небольшой баллисты, была вырвана напрочь, а маленькое создание, вместо того, чтобы неминуемо рухнуть на пол на спину, под выпадающую решётку, умудрилось, сгруппировавшись, выкрутить сальто назад, отбросив кованную конструкцию за спину и выброситься в окно...
Ilharess, потрясённая вновь, даже не заметила, как её руки прижались к груди, теребя небольшое, но изысканное ожерелье из жемчуга. Измученная, обрётшая надежду, горько разочаровавшаяся и вновь получившая слабый проблеск этой самой надежды, мать тихо подошла к окну, глядя в бесконечную тьму Андердарка. Тёмной фигурки нигде не было видно. Ilharess, тяжело вздохнув, вновь выпрямилась, её плечи расправились и пожилая Илитиири, не утратившая ещё былой красоты, вновь обрела царственную надменность осанки и холод пещерного камня на лице.
Скрежет в коридоре усилился и в дверном проёме появилась едва передвигающаяся, ползком добравшаяся сюда, искалеченная стражница-драук. Увидев невредимую матрону, она рухнула на изрядно потёртое брюхо и выдохнула:
- Хвала Ллос, вы живы, моя Госпожа!

Ширринэ показалось, что кто-то двигался по комнате, она вскочила с ложа и, выхватив из оголовья кроватной стойки отравленную спицу, двинулась туда, где ей почудилось движение - к зеркалу. Но там никого не было. Илитиири, сорвано дыша, озиралась, пока её взгляд случайно вновь не натолкнулся на отражение. Отражение... самое обычное. Но оно смотрело на дровийку двумя затравленными глазами... Двумя... И как только Ширринэ это осознала, взгляд отражения из затравленного стал внимательным, а затем - презрительно надменным. Отражение менялось, превращаясь в Илитиири, красота которой приближалась к абсолюту. Отражение вскинуло руку и эбеновая кисть прошла сквозь стекло, словно сквозь водную гладь, а следом, призрачная в мире смертных длань, пронзила и голову Ширринэ, без единой капли крови.
В сознании до смерти перепуганной дроу вспыхнул образ безжалостного паука, охватившего своими лапами её разум, готовясь вонзить свои ядовитые хелицеры. И когда это произошло, всё сознание Ширринэ оказалось заполнено Образом-Мыслью, буквально раздавившей её своей надменностью:
"Обманывая Королеву Интриги, потрудись, хотя бы, сделать всё так, чтобы это был Королевский Обман, жалкая тварь".
А затем, рука Богини сжалась в голове Илитиири, сминая мысли, чувства, сознание и волю в один серый комок боли, безумия и вечной жажды убивать...
Ширринэ заорала голосом, в котором не было и намёка на разум, валясь на пол в чудовищных судорогах.
Вбежавшие охранницы не сразу поняли, что происходит, когда из-за кровати, грузно покачиваясь, поднялся драук, с  лицом и обнажённым торсом их Госпожи. Безумная тварь лишь верещала и шипела, а затем набросилась с животной яростью паучихи, защищающей своё гнездо. Разделавшись с телохранительницами, драук бежала прочь, сея смерть и хаос на своём пути. Лишь одна из охранниц прожила достаточно долго, чтобы, захлёбываясь кровью, рассказать о случившемся примчавшемуся на подмогу отряду внутренней стражи.  
Та же участь постигла и одну из Жриц Ллос Дома Ксорлларин. Никто не знал, почему проклятие Богини пало именно на неё. Этому драуку бежать не удалось...

* В ногах пауков нет мышц и их движение осуществляется давлением гемолимфы. По  мере истечения её из тела, давление падает и ноги паука слабеют.
** Дочь.

Если бы у меня был дневник...
И если бы я неосторожно записала в него свою Историю.
Все могло бы быть именно так.
Но ведь всё так и было.
И я получила это письмо...
Так и бывает: когда разные личности видят одно и то
же с разных сторон и по своему, появляются весьма
интересные отвлечения.

Леерра Венорик-Вильв.

Рубиновый плащ с замысловатой, вышитой тонким шёлком, руной развевался, подхваченный ветром. Илитиири, облачённая в красные одежды, представляющие собой компромисс между давно забытым одеянием Красных Сестёр дроу и формой тэйских служителей, стремительно шла через крепостной двор. Прислуга почтительно расступалась, кланяясь, а стража вытягивалась, отдавая честь, при её приближении. Они не были её рабами. Более того, она ни на миг не задумывалась даже о гипотетической возможности подобных отношений со всеми этими людьми, эльфами, гномами...
Почти неслышными шагами маленькая дроу взбежала по лестнице, направляясь было к Крепостному Мимику, как её окликнул гонец:
- Миледи! Миледи, прошу простить, но у меня письмо для вас. - С этими словами пожилой мужчина отвесил учтивый поклон.
Илитиири, резко развернувшись, направилась к нему. Как Гетман Гильдии, она вела обширную переписку, и ничего удивительного в неожиданном письме не было. Протянув руку, она взяла пакет, форма которого вызвала у неё лёгкое удивление, пакет слегка топорщился, да и  вес бы потяжелее, чем у простого листа пергамента. Маленькая дроу, вновь направившись к Мимику, прощупывала пакет на ходу. Внутри отчётливо ощущался некий выпуклый предмет, несколько крупнее монеты, и ещё что-то относительно мягкое.  
Сбросив в Мимик мешочек с сокровищами, добытыми в Долине Ледяного ветра, Илитиири двинулась в свои покои в одной из обособленных башен Крепости, быстро взбежав по лестнице Главного Гильдейского Зала и юркнув в одну из боковых дверей, поднялась по винтовой лестнице и вошла в свою, не крупнее кельи, комнату, миновав двух стражей у двери, которые также приветствовали её традиционным салютом.  
Встав у стола, она взяла костяной нож для бумаги, лежащий на её письменном приборе и взрезала пакет, слегка встряхнув его над раскрытой ладонью, в которую выпала брошь на ленте. Дроу вздрогнула, выронив брошь на стол и сжав в кулак опустевшую ладонь. На столе покоился серебряный паук, филигранно выполненный, вне всякого сомнения, мастерами дроу. В гравированное кольцо была продета алая, под цвет её одеяния, лента с серебряным замком замысловатой конструкции. Илитиири медленно сняла маску, швырнув её на стоящую рядом кровать. Холодный мертвенный взгляд вперился в брошь, неподвижный и ничего не выражающий. Затем, одним движением, дроу сгребла брошь и ленту, в стоящую у стола корзину для пергамента, следом, туда же отправился и конверт, лишь тонкий листок оказался зажат меж пальцами Илитиири и она, вскинув его у лицу, бегло начала читать.

"Этой ночью мне удалось незаметно пробраться в главный зал вашей гильдии. На книжной полке среди пыльных фолиантов я нашёл твой дневник. История, описанная на пожелтевших страницах трагична и жестока. Она напомнила мне истинную природу дроу, которую я позабыл в общении с тобой. Надеюсь, ты вернёшь себе душу, хотя мне кажется,  что она гораздо ближе, чем ты думаешь. А пока прими мой скромный подарок. Надеюсь мысли о доме, которые он тебе навеет, не принесут тебе печали.

Э."

Маленькая дроу, словно фокусница, перебрала пальцами, сминая листок в ладони, а затем скомкала его окончательно, сжав в кулаке и отшвырнула в корзину следом за брошью. Порывисто развернувшись на каблуках, так, что взметнувшийся плащ расшвырял пергаментные свитки, лежавшие на столе, она подошла к двери, пинком распахнув её и отрывисто и гортанно распорядилась:
- Лейтенанта стражи ко мне. Сейчас же...

После заката прошло уже несколько часов, но Илитиири не нуждалась в свете свечи, сидя в кресле с высокой спинкой посреди своей круглой комнаты. Указательным пальцем левой руки она прижимала вертикально стоящую брошь, в виде паука, к столу, пощёлкивая пальцами другой по её краю, заставляя вертеться, словно волчок. Алая лента была намотана на пальцы. Рядом лежал листок расправленного пергамента, носивший следы серьёзной измятости, а под ним старая, с пожелтевшими листами, тетрадь в потёртом кожаном переплёте. Илитиири ещё раз пробежала взглядом по человеческим буквам, начертанным угловатым уверенным почерком.
Поднявшись из-за стола, она принялась вращать брошь на ленте вокруг левого запястья, задумчиво выглянув в узкое окно-бойницу своей башенки. Усиленные, с этого вечера, патрули обходили крепостной двор. Из окна не было видно входа в Гильдейский Зал, но дроу знала, что и там стоят двое часовых.
Отойдя от окна, она поймала брошь в кулак, прекратив её круговой полёт, а затем, слегка искривив губы, прошептала:
-  А почему бы и нет?
Фибула легко поддалась под тонкими пальцами и плащ с руной Дома Ксорларрин соскользнул на пол с лёгким шелестом. Щёлкнул замочек на алой ленте и Илитиири поднесла украшение к шее, оплетя ту лентой с обеих сторон и осторожно защёлкнув сзади под волосами.
- Почему нет?
Лунный отблеск сверкнул в выпуклом брюшке серебряного паука и алых холодных глазах.  

...
There's something in the way you move
...

Я ещё не понимала, кто я есть... Не понимала, что происходит, но моё тело действовало словно бы само, в отрыве от моих желаний. Но в том-то и дело, что их не было, кроме одного - страстно хотела чтобы прекратился обуявший меня ужас и терзающая меня боль. Я была бессильна понять природу того и другого. Мне наперерез метнулось что-то... кто-то? Острое лезвие понеслось к моему горлу в жестоком замахе. Я хотела завопить, но... не смогла, издав лишь сдавленный сип. Но... где-то внутри меня, была ещё одна Я. Она спасала... Она спасалась. Нет... не она. Я. Это всё - Я!
Я прогнулась, заваливаясь на спину, ноги устремились вперёд, скользя по дроблёному камню, расшвыривая его, руками я ухватилась за древко проносящейся надо мной нагинаты, вырывая оружие из рук тёмной фигуры и уже окончательно падая на спину, проезжая по инерции несколько вперед. Свист рассекаемого воздуха и я вижу размазанный силуэт приближающегося ко мне клинка. Я откатываюсь в сторону, скорее чувствуя, чем слыша тупой тихий... даже не треск, а скорее ощущение лопающейся мокрой ткани... Сабля высекает искры из камней там, где я лежала мгновение назад. Я прижимаю колени к груди и с силой выбрасываю ноги, выгибая спину и словно стремлюсь оттолкнуться лопатками. И вот я уже на ногах, а за спиной снова приближается этот свист, сулящий быструю смерть. Я склоняюсь, одновременно забрасывая за спину нагинату, прикрывая свою спину по диагонали. Яростный звон. Древко нагинаты впечатывается в меня плашмя, распределяя равномерно всю силу удара, который должен был рассечь мой хребет. Я разворачиваюсь, и лежащая на моей спине нагината превращается в крыло смертоносной мельницы, я даю ей соскользнуть, под действием уносящей её центробежной силы, почти ласково удерживая у последней трети древка. Снова звон и моё оружие завибрировало, встретив парирующую сталь сабли.  Но я уже стою прямо. Я стою лицом к противнику. Противникам. Кто я? Откуда я всё это... умею? Откуда знаю, что нужно выписывать мелкие петли, заставляя острое лезвие надсадно гудеть в воздухе, привлекая внимание врагов своим опасным блеском? Откуда я знаю, что в это миг нужно поддеть камушек носком сапога..? Странно когтистого сапога, но так даже удобнее. Я подбрасываю камушек вверх и резко крутанувшись, пока он даже не успевает упасть, наношу по нему удар той же ногой, но уже с разворота, отправляя его в голову одной из приближающихся фигур. Глухой влажный шлепок, тихий вскрик, выроненная сабля, взметнувшиеся к голове руки и выброшенные вперед, словно поскользнувшиеся ноги. Враг заваливается на спину и, перекатившись на бок, скрючивается, застывая. Странно... я должна бы почувствовать боль в ноге от такого удара. Но не чувствую... не сейчас... быть может - потом. Свист стрелы. Его не спутать с шумом копья или сабли. Нагината взмывает на звук, казалось бы, помимо моего запоздалого осознания. Нет... НЕТ! Это снова Я. Это всё делаю Я!!! Щелчок, и, закрутившись беспорядочно, стрела улетает куда-то влево, падая в каменное крошево.  Снова упругое пение спущенной тетивы и тихий свист, я вскидываю правую руку, выпуская древко, понимая, что это - конец. Но... в какой-то момент растянувшихся последних мгновений, - я вижу фиолетовый отблеск магических кристаллов в приближающемся ко мне отточенном наконечнике. Почему нет? Я поворачиваю кисть, начиная сжимать пальцы, и мне удаётся поймать стрелу у самого оперения, ощущая, как она трётся о мою перчатку, выбрасывая крупицы сорванной кожи, словно дымок, нагревая её, стремясь вырваться, но я не отпускаю. И только сейчас я замечаю, что моя перчатка, как и сапоги, тоже заканчивается странными изогнутыми когтями. А ещё мне показалось, что моя рука стала больше, наверное, как у  матери, а вовсе не как полагается сопливой девчонке. Но мне некогда об этом думать, хотя слово "мать" вызвало щемящую необъяснимую тоску. И я не могу так долго отступать... Противников так много и любая ошибка будет стоить мне... будет стоит мне жизни? Что-то болезненное в этой мысли дёрнуло где-то под грудью. Я бросаюсь вперёд, подныривая под занесённую саблю и с силой вонзая в плечо замахнувшегося стрелу, но не прямо, а под углом, вгоняя её под ламелли нарукавной защиты и проворачивая, откуда только силы взялись? Левой рукой я продолжаю удерживать древко нагинаты, прижав его к бедру и, словно танцевальным движением выбрасываю оружие вперёд и вверх, поражая следующего противника в ключицу. Моя правая рука уже свободна и я, перехватывая древко, проворачиваю нагинату, переводя лезвие в горизонтальное положение, расковыривая рану самым кончиком. Теперь мне стоит лишь резко повести корпусом вправо и чуть толкнуть оружие вперёд и я рассеку горло противника до самого хребта... Я перевожу взгляд на его... её глаза. В них боль и... ужас. Боль... и ужас... То, что... То, от чего бегу я. Даже сейчас они заполняют меня, просто... просто у меня нет времени попасть под их власть, но потом, если Моё "потом" наступит, они нагонят меня... я знаю. Боль и ужас...  Я толкаю древко вперёд, не столько чтобы пронзить противницу, а скорее, чтобы оттолкнуть, и резко выдёргиваю оружие из неглубокой, но болезненной раны. Почему? Я не знаю... Она медленно оседает на колени, прикрывая кровоточащий разрез над ключицей рукой. В её взгляде... неверие? Не знаю... мне некогда смотреть. Я отбиваю ещё одну стрелу и бросаюсь прочь.
Стена, дьявольски высокая и такая же ровная. Не взобраться. А у меня нет выхода, я не могу драться вечно, хоть, пока ещё, и не ощущаю усталости. Но противников слишком много, я не успеваю следить за всеми... Я отбрасываю вращающуюся, как лопасти мельницы, нагинату в группу преследователей, вынуждая их шарахнуться в стороны или припасть к камням, и, развернувшись, отчаянно прыгаю вверх. Даже представить не могу, что толкает меня на эту тщетную попытку. Безнадёжную. Но когтистые перчатки помогают мне зацепиться за казалось бы мизерные неровности кладки. Странное ощущение, я чувствую, что мой вес от этого перенёсся не на сапоги и перчатки, рискуя стянуть их с меня,  а... на пальцы. Я взмываю по стене, словно паук, слыша яростные щелчки стрел о каменную кладку. На обходной дорожке два тела, такое чувство, что одно запуталось во внутренностях другого. Здесь искусно поработала Смерть. Топот закованных в броню ног от обеих смотровых башен по бокам. Я слишком поздно осознаю что уже прыгнула. Каменное плато перед крепостной стеной надвигается на меня с огромной скоростью. Я вновь пытаюсь закричать, обуреваемая новой волной паники, но я же и группируюсь, и встречаю камень пружинистым ударом подошв, уходя в перекат. Я чувствую, как бьются о камни мои колени и локти, пока я качусь вбок, но нет боли, хотя я снова улавливаю то знакомое ощущение рвущейся тряпки, но теперь мне кажется, что это где-то в моём правом плече. Я вскакиваю и бросаюсь прочь, в спасительную тьму. Я перемахиваю кусты горьких ягод совершенно немыслимым прыжком, даже не споткнувшись при приземлении. Такого темпа мне долго не вынести. Но... моё дыхание совсем не сорвано. Скорее... неестественно медленное. И словно бы - вынужденное. Словно мне легче вообще не дышать... Ноги уносят меня всё дальше, я петляю между скальных уступов, стремясь убраться как можно скорее, пока моё дыхание ведёт себя столь странно, давая мне эту, быть может - спасительную, фору.
Спустя довольно длительное время, я брела под сводами глухих пещер, где почти не было следов пребывания дроу, или дуэргаров. Мне хотелось разреветься, но я не могла... не было слёз... не было голоса. Но ужас давил на меня всё сильнее. На меня, совсем девчонку, была объявлена странная и необъяснимая охота. За что? Быть может мой Дома пал? Но... я не помню из какого я Дома. Почему я этого не помню?! И ещё меня пугало то, как я сражалась. Я... мне кажется, я помню, как меня учили. Учили владеть оружием, стоять за себя и... очень быстро убивать, если нужно. Но я была слишком мала, чтобы выстоять против зрелой воительницы Илитиири. А я выстояла и сбежала от целого отряда... Из крепости... И все эти движения, удары... словно бы я это всё знаю где-то... слишком внутри. Может... может я одержима? Может потому на меня и охотятся? Я встала как вкопанная. Может... я попала под власть демона на оргии Ритуала взросления? Но мне ещё рано на ритуал! Но... кажется... я его проходила. Или нет? Я тихо заскулила - предел возможности издаваемых мною звуков - и, сжав голову руками, привалилась спиной к скальной породе, соскользнув вниз, сжавшись в комок, но мысли не вставали на место, память была туманной и расплывчатой. Я сорвала капюшон, желая прижаться затылком к холодному камню и ощутила как когти моих перчаток неприятно полоснули кожу под волосами. Не больно, а просто неприятно по самом у ощущению. Хватит! Я, в почти истеричном порыве, сорвала ремни, приматывающие к моей одежде взлохмаченное чёрное тряпьё, расшвыривая в стороны все эти клочья. На правом плече тряпка не поддалась, я вывернула руку, разглядывая помеху и с ужасом уставилась на острый осколок скалы, торчащий из нижней стороны моего плеча. Вот откуда было то странное рвущее ощущение. Но я не чувствовала боли и от этого стало совсем жутко... Я осторожно дотронулась пальцами левой руки до торчащего осколка... Ничего. Немножко надавила и ощутила шевеление внутри... внутри своей плоти. Меня затошнило. Резко подавшись вперёд, я упала на четвереньки. Меня корчило спазмами, горло надрывалось, но... Ничего. Совсем... Сухо и пусто, даже слюны не было...  И ещё кое-чего не было... меня должно было бы трусить от ужаса... от... от всего этого! Но мои пальцы были точны и послушны. Никакой дрожи... никаких слёз... Я почти болезненно желала, чтобы меня начало трусить, чтобы снять немыслимое, непонятное ощущение непробиваемой неподвижности, которое, казалось, растекается вязкой смолой от моей шеи к лопаткам.  Поскуливая и икая от так ничем и не разрешившегося напряжения в животе и горле, я доползла до одного из отброшенных мною в сторону ремней и наложила его, затянув, как могла, повыше пробившего мне руку осколка. Меня учили... не помню кто и когда, что такие вещи нужно делать быстро... Я зажмурилась, ухватилась за осколок и рванула из раны. Чавкающий звук заставил меня вновь скрутиться в рвотном позыве. Судорожно сглотнув, я открыла глаза и не нашла в себе сил противостоять гипнотическому чувству, которое заставляло посмотреть на осколок, вырванный из раны. Я с ужасом скосила глаза на свою левую ладонь, в которой он покоился. Бритвенный скол вулканической породы, захочешь - не заточишь до такой остроты. И... вязкие и тягучие на вид потёки крови. Совсем-совсем редкие. Словно осколок и не был на две трети погружён в рану. Я отшвырнула его с омерзением, но тут же спохватилась. Я точно знала, что так делать нельзя. Это след, подсказка. Как и разбросанное мною тряпьё. Нужно собрать. Всё собрать и быстрее. Но сначала... я, закусив растрескавшуюся губу, вновь вывернула руку, заглядывая в зияющую рану. Края её сходились неохотно, с краёв свисало несколько кровяных сгустков и... всё. Это что? Какой-то дурной сон? Может... меня отравили? Я брежу? Я попыталась собраться. В любом случае, бред это, или явь, если сиюминутная смерть от кровопотери мне не грозит, нужно избежать смерти отдалённой. А значит надо собрать все эти ремни, и тряпки, и этот чёртов осколок, Ллос его раздери. В конце концов я свернула некое подобие куля из большого куска ткани, который укрывал мои грудь и спину, собрав туда весь мусор. Странно, под тряпьём на мне оказался очень поношенный кожаный доспех. Вернее - защитный кожаный жилет без рукавов и высокие, до локтя, перчатки. Начав сматывать тряпьё со штанин, я сразу наткнулась на набедренные ножны с парой кинжалов. И как я могла их не замечать всё это время? И всё же... всё же мерзкий червячок в моём сознании постоянно напоминал, что я занимаю себя чем угодно, только бы не обращать внимания на очевидную дикость и необъяснимость моего положения и моего состояния. Червячок... в сознании. Я охнула и снова схватилась за голову, принявшись судорожно ощупывать, не приросла ли где-то под волосами личинка иллитида? И снова эти проклятые когтевые пластины на перчатках! Я яростно буквально разодрала ремни перчаток, попытавшись поспешно стянуть их и снова всё оказалось не таким, как казалось. Перчатка основательно прилипла к моей коже. Когда я слегка расширила раструб расшнурованной краги, то моему взору снова представилось ужасающее зрелище. Слишком много ужаса... дурной сон. Я, приоткрыв рот, таращилась на то, какой стала моя кожа под перчаткой - словно выдубленная, повторяющая рисунок затянутой шнуровки и швов. Вот теперь мне удалось завизжать... тихо, надсадно, но удалось. Вот только собственную руку не отшвырнёшь... Под второй перчаткой всё было так же. Это - бред. Я просто сошла с ума, или яд высушивает моё сознание, порождая последние в моей жизни галлюцинации. Ну почему я не могу заплакать?! Я вскочила, судорожно озираясь по сторонам. Всё... такое... настоящее. Кроме меня. Да что со мной-то не так?! Неужели правда я одержима?
Всё... хватит. Нужно что-то делать. Иначе... иначе я сойду с ума. "А может, ты уже сошла? Кто ты? Как тебя зовут? Откуда ты?" Ни на один из этих, всплывших в моём сознании, вопросов ответа я дать не могла. Нет. Нужно делать. Хоть что-то. Прямо сейчас.
Я подхватила узел с обрывками ткани, ремнями и поразившим меня осколком и бросилась прочь. Нужно найти воду. Попытаться отмочить перчатки... Хотя, я уже подозревала, что это касается всего моего облачения. Может... может на меня было наложено какое-то заклятие и я выросла прямо в доспехе? Я же вижу, что заметно подросла. Я уже как будто взрослая... Вот только, почти расплывчатое с одной стороны сознание, с другой было ярким и кристально-чистым, услужливо подметив, что в таком случае, доспех был бы значительно великоват мне... Той мне, какой я себя помню.
- Мама... помоги мне... - Слова вырвались, казалось, сами по себе. Голос был совершенно чужим, каркающим, невнятным, словно прошедшим сквозь слой  песка. В сознании сдвинулся какой-то пласт. Я... уже взывала так... Нет. Я ХОТЕЛА так воззвать, но не успела. Я успела лишь позвать маму, а потом...
Я пришла в себя, лежа на камнях. Рядом валялся туго перевязанный тканный узел. Похоже, меня таки вырвало. Вот только ничто естественное не могло так смердеть. Может, и правда яд? Я села практически без труда, утерев мерзкую слизь с губ, передёрнув плечами от отвращения. Это и правда из меня? Прёт, как от клубка сдохших неделю назад змей... Мне снова стало страшно, но... не так. Я не хотела визжать, а напротив старалась быть тихой, незаметной. Даже замерла, старательно прислушиваясь. Нет... Неееет... я давно не девчонка. И этот доспех... он мой. Я носила его подростком... Я... Нет. Не помню. Проклятье Ллос... и эта вонючая дрянь. Даже если я её прикопаю, такую вонь нельзя отбить... Похоже, я всё-таки, наследила. Я медленно поднялась, оглядевшись пристально и, прижав свой узелок к груди, выворачивая шею и глядя назад, двинулась по своим же следам спиной вперёд, разумеется там, где их было видно в каменных крошках, или пещерном мхе. Может, преследователи решат что меня что-то сожрало тут и оставило ту гнилостную лужу? А может мне стоит их дождаться и пасть от их клинков а не от... того... что во мне сделало ЭТО? Но я не чувствовала себя плохо. Нет, лгу... я чувствовала себя ужасно. Но боль внутри была какой-то... она не то, чтобы мешала двигаться, скорее, напротив, не давала надолго  замереть. И что-то в ней было такое... что заставляло меня сомневаться, что это боль от растворяющего внутренности смертельного яда...
Я долго лежала в засаде, разглядывая тихий провал-воронку из застывшей столетия назад лавы, на дне которого тихо плескалось озерцо, в которое впадала небольшая подземная река, низвергаясь маленьким, но красочным водопадом почти от самого свода пещеры. Быть может, где-то, совсем недалеко отсюда, эта река струилась по поверхности... Тусклое сияние фосфорицирующих грибов разгоняло тьму, которую бы я сейчас предпочла этой идиллической красоте. Ползком пробравшись под кустарниками, я змеёй выбралась к водяной кромке. Полежав и послушав ещё какое-то время, решила, что дальше ждать бессмысленно. Я расстегнула все ремни, аккуратно сложив их на узелок. Отстегнула кинжалы, которые сложила в стороне, прикрыв небольшим плоским камнем. Пусть, в случае чего, узел отвлекает внимание на себя. Расшнуровав жилет, брюки и сапоги, я скользнула в ледянящую воду, стараясь издавать как можно меньше всплесков.
В голове крутились мерзкие и пугающие мысли... Мысли, пришедшие в голову, пока я искала воду... Если моё одеяние почти приросло ко мне, значит, я не снимала его долго... очень долго. Но я давно не расту, кто-то просто очень туго его на мне затянул, силясь втиснуть мою уже женскую фигуру в  подростковые формы. Но это... пол беды. Как я справляла свои естественные нужды всё это время? Я уже поняла, что почти не чувствую боли. Кроме вот той, надсадной, внутри меня... И даже здоровенная дыра в моём плече, оказавшись в воде, лишь едва-едва зазудела, что  лишь усилило мои страхи. Мне нужно было раздеться... но... перспектива того, что я могла увидеть... ужасала. Слабую надежду дарило то, что я не чувствовала от себя запаха нечистот и гниющей плоти. Старой пыли и тлеющей ткани - да. Но не разложения, или болезни. Кроме... Я старалась не вспоминать, чем меня вывернуло...
За всеми этими мыслями и соблюдением предосторожностей я вдруг поняла, что забыла сделать то, что буквально грызло меня, пока я искала источник воды, - познакомиться со своим отражением. Я до сих пор не могла вспомнить, как же я выгляжу. Ещё раз оглядевшись, я медленно поднялась. Стекающие с меня ручейки воды конечно же было не слышно за шумом небольшого водопада, но мне они показались громовыми раскатами перед грозой неизвестности. К дьяволу! Я решительно склонила голову. Рябь успокаивалась медленно и нехотя, наделяя моё отражение всё более ровными и чёткими чертами. Я судорожно вздохнула. Грязные, грубые, словно ненастоящие, волосы топорщились во все стороны. Лицо измождённое и острое, хотя, быть может, когда-то бывшее привлекательным. Но главное - глаза. Странно-мутные и мне, в первый миг, даже показавшиеся косыми. Но когда я пригляделась, поняла причину этой иллюзии: они словно отказывались фокусироваться, отчего взгляд казался плывущим, почти бессознательным. Я тряхнула головой. Пришла пора заняться одеждой. Подняв руку я осмотрела перчатку и невольно охнула, в ужасе прикрыв рот ладонью. Да когда же прекратится весь этот кошмар?! Вода смыла налёт пыли и лохмотья кожи и теперь стало очевидным, что костяные когти были не на перчатках а... росли из них. Мне тут же припомнились мои ощущения, когда я карабкалась по стене. Проклятье Ллос... да что же я такое?! Я с трудом стянула перчатку, желая одновременно и не видеть того, что мне открывалось, и не имея сил отвернуться. Моя рука в точности повторяла крой всех швов перчатки, а тонкие, словно иссохшие пальцы, заканчивались огромными, прочными и острыми когтями, грубыми и одеревеневшими, слоистыми, как кора и такими же зеленовато-коричневыми. Когда я стягивала сапоги я уже страшно и беззвучно рыдала. Без слёз, подавляя любые громкие звуки... лишь иногда судорожно всхлипывая. Картина там мало чем отличалась от моих рук... Затем я стянула жилет. Отпечатки швов на моей груди выглядели шрамами, странно несимметричными. Чуть более внимательного взгляда хватило, чтобы понять, что часть этого замысловатого рисунка не вдавленные следы, а настоящие шрамы, занимавшие пространство между грудей, уходя чуть влево и вверх, словно огибая чашу. Если бы такая рана была глубокой, она неотвратимо бы попала в сердце. Я провела пальцами по шраму... Как это странно, в дикой панике шарахнуться от себя самой. Наверное... в этот миг я была настолько близка к безумию, насколько это вообще возможно. Быть может, я даже заступила за грань, вынеся часть его с собой навсегда. Не каждый  день ты ощущаешь, что под твоей грудью... ничто не бьётся.
Я лежала на берегу, зарывшись щекой в мох. Взгляд остановился на пальцах, продолжавших судорожно сжимались и разжимались, сгребая илистую почву, в которую всё глубже погружались когти...

...
But I
...

Кажется... кажется я нашла ответ на вопрос: "Кто Я?" Ну и... что? Полегчало мне? Дьявол! Я остервенело пилила очередной коготь, прижав пальцы к крупному гладкому камню. Кинжал нехотя погружался в грубую плоть. Моё нагое тело было исчерчено бороздами отпечатавшихся швов, мокрые волосы прилипали к лицу и плечам и я, время от времени яростно отшвыривала из за спину.
Дьявол! Проклятая Богиня-полупаучиха! Хотя нет... не Богиня, всего лишь богиня. Тварь!
Я судорожно всхлипнула, но затем, оскалившись, зло надавила на рукоять кинжала, практически отрубая недорезанный коготь и переходя к последнему на этой руке.
Угадайте с одного раза: мёртвое, но неупокоенное; шляется по пещерам Андердарка; прекрасно убивает всё, что встретит. Вариантов, к сожалению, очень немного. Вот только персона, напрашивающаяся в качестве ответа, должна быть безмозглой и совершенно лишённой воли, чувств, сознания... Отчасти, всё сходилось. Вспомнить что-либо, указывающее на моё происхождение и моё, кхм... "происхождение",  - я не могла. С чувствами было сложнее, но внешней боли я почти не ощущала. Правда, это с лихвой компенсировалось болью внутри. Дикой, изматывающей, лишающей сил даже меня... мёртвую, с бесконечным резервом выносливости. Во всяком случае, так считалось. Итак... я достаточно ловка, умела, сильна и знатна, чтобы... чтобы меня превратили в ЭТО. И я сотворила что-то очень и очень досадившее моему Дому, за что меня и превратили в ЭТО.
Отшвырнув в воду очередной отрезанный коготь, я перекинула кинжал в левую руку и занялась правой. Я стояла по грудь в воде, прижав растопыренные пальцы к впаянному в лавовую купель булыжнику, орудуя кинжалом с такой пылающей яростью, словно это были не мои когти, а глотки тех, кто сотворил со мной такое.
За этими мыслями я чуть не пропустила ощущение надвигающейся опасности. Это было что-то неоднозначное, сплетённое из многих, на самом пороге восприятия, нюансов. Но я замерла, резко оглянувшись и присев, так, что над водой была лишь половина моей головы, от глаз и  выше. Ощущение чуждого взгляда буквально жгло меня. Под водой я осторожно переложила кинжал в правую руку. Второй, пропитанный ядом, оставался намного правее, на пологой части берега, припрятанный под камнем.  
Почти на грани слышимости звук заставил меня медленно погрузиться под воду целиком и отступить назад, под свод скалы, с которой низвергался ручей. Как я поняла, дышать для меня было скорее привычкой, чем необходимостью. Во всяком случае, я пока не знала, могу ли я вообще не дышать, или изредка мне, всё же, это нужно. А если нужно, то как часто? Но сейчас был вопрос поважнее: кто-то притаился на уступе сверху, под самым сводом. И судя по осторожности, этот кто-то меня заметил вне всякого сомнения. Жаль только, что отступая на более выгодную позицию, я отдалялась от своего отравленного оружия. Я наблюдала сквозь водную рябь за берегами, не показываясь над поверхностью. Вообще, тактически выгоднее, было бы уйти за водопад. Но столетиями падающая вода вымыла яму такой глубины, что стоять там на дне я бы не смогла, меня бы просто выталкивало на поверхность, а круговерть падающего водного потока лишала бы меня равновесия.
Я выжидала. Мои ощущения подсказывали, что тот, кто меня выследил, не только видел мои вещи и узел на берегу, но видел и меня саму, слишком уж отчётливым было мимолётное, но жгучее ощущение чужого взгляда на моей макушке. Сейчас, находясь под уступом, я была защищена от любых попыток атаковать меня метательным оружием сверху. Конечно, противник мог воспользоваться магией, но тут я уповала на то, что теперь упокоить меня будет не просто. Спуск с уступа, переходящего в свод пещеры, и нависающего надо мной, был более пологим и удобным по правую руку, слева же уступ был обрывистым, местами не просто отвесным, а заужающимся книзу. Правда, отчасти, он оставался прикрыт водопадом, что мешало мне и наблюдать, и слушать. Если бы атаковала я, то воспользовалась бы именно той стороной, сохранив толику эффекта неожиданности. Но не надо забывать и о предсказуемости глупости.
Но, моему противнику всё-таки удалось меня удивить... Не зря ведь говорят, что девять сражений из десяти идут не по плану уже с первых минут...
Огромная тень сорвалась сверху, приземлившись на берегу рядом с моими вещами, почти напротив того места, где я скрывалась под водой. Драук... Приземлившийся с хищным изяществом, спружинив всеми восемью ногами, просев и выпрямившись с грацией, которая способна завораживать. Быстро же меня нагнали. Но вот поведение полупаука, а точнее - полупаучихи, сразу же заставили меня усомниться в столь лестном мнении о моих преследователях. Существо двигалось, словно растеряно, практически не обращая внимания на разложенные на берегу вещи. Похоже, его больше занимала и настораживала вода... или... пугала и раздражала? У полупаучихи не было не только оружия, но и доспеха. Обнажённый торс с высокой красивой грудью был отчасти прикрыт лишь разметавшимися волосами. Дикарка... обезумевшая несчастная тварь, несущая на себе проклятье Ллос. Но от того не менее смертоносная. Какая ирония... два проклятых богиней создания оказались в одном месте в одно время. Драук обмакнула одну из своих лап в воду и судорожно ей подёргала. Я продолжала наблюдать, не поднимаясь над поверхностью. Оставалась надежда, что дикарка сунется в воду, где её слишком лёгкое для своих объёмов тело, будет медлительным и зависимым от порождаемых водопадом кольцевых потоков... А там нужно будет её лишь перевернуть брюхом кверху, и она станет беспомощной. Беспомощной, но не задыхающейся. Паучье тело давало драуку много преимуществ, и одно из них - второй набор дыхательных органов. Но перевернув её, и плавая под ней я была бы совершенно защищена от самого опасного оружия дикарки - её паучьих ног.
Тварь же в воду лезть не спешила, в животной нерешительности суетясь на берегу, переступая боком, словно краб, из стороны в сторону, хотя её лицо и было направлено в ту сторону, где под водой скрывалась я. Разглядеть черты дикарки, полускрытые под растрёпанными волосами, да ещё сквозь рябящую воду, не представлялось возможным. Ладно. Пришло время подтолкнуть её к принятию решения. Я вынырнула, расплескав как можно больше воды. Кинжал я не таила, всё равно безумная тварь уже не в состоянии отличить где заканчивается тело и начинается оружие. Мои губы невольно искривились, болезненная память услужливо подсунула вырванный из какой-то подсознательной тьмы образ, в котором "недо я" держала кинжал, совершенно не разделяя в восприятии свою руку и покоящееся в ней оружие. Но сейчас не время для игр с памятью, и я захлопнула эту часть сознания, как тяжёлую дверь, позволяя заполнить себя лишь своей воинствующей ипостаси.
Я резко ударила левой ладонью по воде, а потом ещё и быстро-быстро ей зашлёпала, поднимая фонтан брызг. Драук вскинула руки, со скрюченными пальцами, словно царапая воздух. Идеально ухоженные ногти, похоже, ты совсем недавно получила своё проклятье, а я вот совсем недавно получила проблеск в своём... Похоже, мы с тобой пешки на доске для ироничных забав богини. Всё это мелькнуло у меня в сознании, прежде чем тварь зашипела, разбрызгивая слюну, которая безобразно заляпал её изящный точёный подбородок. Подбородок... Что-то знакомое было в его форме, в линии щеки, переходящей в обвод скулы. Нечто похожее я видела в своём отражении. Не копия, да я и выглядела не лучшим образом, но нечто... роднящее нас дикаркой, мимолётно зацепленное взором, теперь уже неотвратимо и болезненно лезло в глаза. Я подалась вперёд, с жадностью и в предчувствии очередной кошмарной развязки, силясь заглянуть под мечущиеся перед лицом драука волосы.  Мой порыв нездорового любопытства был воспринят тварью как вызов и она, ещё более яростно зашипев, тоже склонилась вперёд, вытянув шею и даже ступив в воду обеими передними ногами. И в этот миг я смогла разглядеть её лицо полностью. Ничего не выражающий, кроме животной ненависти, взгляд единственного глаза, зато пылающий полнотой жизни, в отличии от моих. Вместо второго - левого, в глазницу был искусно вставлен обработанный камень, кажется, как я успела заметить, - опал. Я прижала к губам тыльную сторону левой руки, попятившись,  но оступилась на скосе дна и упала в объятия прохладной воды.
Никаких сомнений...
Никаких других вариантов...
Я знаю...
Я вижу...
Мы - пешки...
Этой встречи нельзя было избежать, куда бы ни завёл меня мой изощрённый, вновь обретённый разум...
Этой встречи нельзя было избежать, куда бы ни загнало тебя твоё дикое, упавшее на тебя проклятием, безумие...
Мои клыки впились в кожу на запястье. Я чувствовала, как липкой паутиной сжимает мою волю остаток твоей безграничной власти надо мной. На миг я ощутила пустоту твоего выжженного сознания: мир враждебных образов, голода и тьмы.
Ты не в силах узнать меня...
Но я тебя узнаю... за нас обеих...
Вспышка...
Перед глазами ухоженная изящная ножка... Твоя... Я рабски склоняюсь к ней, касаясь губами. Во мне нет меня... Я словно загнана в какой-то глубокий, тёмный уголок своего же сознания и стянута там паутиной куда как более жестоко, чем моё тело - доспехом... Мне страшно настолько, что я даже не чувствую отвращения от этого поцелуя... я почти не замечаю его. Ужас пленения в собственном теле... Ужас безволия... Теперь я знаю. Я переступила грань безумия не единожды... Вот только первый раз я оттуда не вернулась. И не вернусь уже никогда.
Клыки смыкаются. У моей плоти нет вкуса, как и у вязкой крови...
Вспышка...
"Я хочу, чтобы ночью ты убила нашу мать."
- Ты!!! Треклятая сука!!! - казалось, мой вопль вывернет легкие, отвыкшие даже дышать.
Ширринэ вторит мне, шипя и плюясь, протягивая ко мне скрюченные пальцы и вздымая передние ноги, желая вонзить в меня зазубренные хитиновые острия.
Вспышка...
"Ты не заслужила такого..."
Мама... ты склоняешься надо мной... так заботливо, но... но почему в твоей занесённой руке кинжал? Мама... не надо! Мне страшно!!!
Образ матери расплывается и его заменяет лицо триумфально улыбающейся Ширринэ. Я обессилено роняю голову вправо и чувствую под щекой коросту запёкшейся крови тысяч жертв, сгинувших на этом алтаре... Я вижу тебя, мама. Помоги мне!!!
Кинжал вонзается в меня, лезвие раскрывается в моей груди, рассекая мою плоть, мерзко скрежеща по рёбрам. Я выгибаюсь пытаясь противиться уже свершившейся неизбежности, но... лишь глубже насаживаюсь на пронзившее меня оружие... Я больше не могу бороться. Хватит... Я устала... Раскрывшиеся лапки-лезвия смыкаются вокруг ещё трепещущего сердца. Дикая боль, которую я не могла представить в худших кошмарах, испытать в самых серьёзных ранах, выпавших на мою долю... Сталь сжимает ещё живой трепыхающийся комок. Ну хватит уже... Пожалуйста... Я хочу чтобы это закончилось прямо сейчас...
Рвутся струны...
Мелодия затухает...
Я растворяюсь в темноте...
Всё кончилось...
Моё тело распластано на алтаре, глаза закатились, губы изогнулись в мучительном оскале, у левой груди зияет рана, в которой я вижу раскрошенные края рёбер и кровавую пустоту... Ширринэ вскидывает над головой ритуальный клинок, паучьей хваткой сжимающий моё сердце. Оно ещё содрогается пару раз и замирает. На платье сестры, по её руке стекает моя кровь... Но мне уже не больно. Я ухожу...
И вдруг, от восьми сидящих вокруг алтаря жриц, ко мне устремляются восемь призрачных паучьих лап, меж которых натянута тончайшая, сияющая ослепительным светом, паутина. Я рвусь вверх, но... не успеваю. Я бьюсь в паутине, но она лишь налипает на меня слой за слоем, укутывая в плотный непроницаемый кокон, облегающий меня, удушающий... Но потом, с липким треском паутина отрывается от меня, в точности повторяя мой образ... я заворожено смотрю за ним. Образ устремляется к моему распластанному на алтаре телу, лишь несколько нитей связывают меня с ним... Прямо в пустоте надо мной раскрывается огромная паучья пасть, с хелицер  тягуче капает яд. Я истошно ору. Нити, связывающие меня с образом рвутся одна за одной. Пасть всё ближе. Образ ложится на моё тело... растворяется в нём. Губы моего тела сжимаются в напряжённую линию, а спина выгибается... Лишь пара нитей связывает меня и почти растворившийся в моём теле паутинный образ. Хелицеры вонзаются в меня... Оставшиеся нити рвутся... Воспоминание обрывается...
Вода приводит в чувства...
Тварь беснуется на берегу...
Я холодна, как лёд... как вечная мерзлота... как глубины Кании...
Я - это не я. Я погибла бесповоротно. Теперь я знаю, что НА САМОМ ДЕЛЕ означает это слово "Зин-Карла"... Я знаю, ЧТО ТАКОЕ "дух-двойник".
Я отталкиваюсь ногами ото дна, направляясь к берегу, прямо туда, где ты ждёшь меня в своём безумии, сестра. Я плыву быстро, извиваясь, как рыбка; рассекаемая моим телом вода шумит в ушах.
Здесь мне будет по пояс. Я поднимаюсь, лёгким движением головы отбрасывая тяжёлые мокрые волосы за спину. Сейчас, пока мокрые, они ещё умеренно послушны. Проверяю, хорошо ли держится повязка на моём правом плече. Драук бросается в мою сторону, но я откатываюсь в бок, туда, где мельче и снова поднимаюсь, пока тварь впустую лупит ногами в то место, где надеялась меня застать. Хотя, я даже не знаю, может ли она надеяться? Уж я-то точно - не могу. Кинжал начинает пляску в моих пальцах и клинок превращается в призрачный свистящий диск. То, что когда-то было Ширринэ, резко разворачивается, завизжав и вскинув вновь передние ноги в ярости обведённого вокруг пальца хищника.
А мне плевать...
Я лишь хочу, чтобы ты сдохла...
Я поднимаю увесистый камень и изо всех сил швыряю его в голову драука. Ты почти успеваешь прикрыться. Почти. Белые волосы окрашиваются красным, а ты, тварь, пятишься, шипя и истекая слюной. Вот так, моя милая, иди... иди глубже в воду. Я поднимаю ещё один камень, наступая следом, погружаясь по колено... по бёдра... Замахиваюсь. Ты отпрянула, ну а я... я не бросила камень. Выждала, пока ты удивлённо выпрямишься, и только после этого швырнула булыжник, но уже в грудь. Ты схватилась обеими руками за пораненную нежную плоть, завизжав уже в иных интонациях. Вот так, немного дрессировки. Теперь ты знаешь, что такая маленькая дрянь, как я, умеет делать больно. Так что, пяться, пяться. Ведь твоим хитиновым ногам не холодно и не мокро, чего же бояться?
Брюхо драука коснулось воды и изумлённая дикарка дёрнулась от непривычного ощущения, сдвинув ноги поближе друг к другу и приподнявшись на них. Твоя беда в том, что ты - всего лишь рехнувшаяся Илитиири. Ты не выросла диким хищником, и ничерта не умеешь вычленять ту опасность, которая страшнее. Вот и сейчас, замерла и таращишься на воду, омывшую твоё чувствительное брюхо.
Пришло время нарушить материнский запрет.
Мой кинжал со свистом прорезает воздух и с глухим ударом вонзается по самую рукоять точно в то место, где нежная кожа Илитиири перетекает в грубый хитин паука. В последующем вопле я даже ощущаю отголоски чего-то... похожего на крик дроу. Не важно... Я продолжаю наступать. Ты вцепилась своими скрюченными пальцами в рукоять моего оружия. Вот только, дорогая сестра, чтобы вынуть кинжал из раны, нужно иметь мозги, чтобы, как минимум, понять, в какую сторону тащить. А у тебя мозгов - нет. Ну вот... как я и рассчитывала, дикарка рванула за рукоять, раскроив себе низ живота, принадлежащего Илитиири. Отшвырнув кинжал в сторону ты бессмысленно лапаешь огромный разрез, истекая кровью, которая окрашивала воду, растекаясь по ней причудливым неравномерным узором. Я нырнула в сторону, быстро проплыв под водой, и подхватывая свой кинжал, опустившийся на лавовое дно. Не всплывая, глянула в сторону, где, искажённые водной рябью, словно мерцали колонны паучьих ног и, вновь резко оттолкнувшись, поплыла туда.
Ты заметила меня и взметнулась, а вот зря. Остальные шесть ног соскользнули по осклизлым лавовым потёкам дна и вода подхватила тебя под брюхо. Я же, оплыв тебя сбоку, извернулась, как змея и схватила за последнюю заднюю левую ногу, утаскивая дальше, пока ты ещё сообразила уцепиться за отмель передними ногами. Яростный плеск свидетельствовал о твоём явном неудовольствии, но твои ноги были слишком тонкими, чтобы сыграть роль вёсел при таком обширном теле, хотя, стоит отдать тебе должное, мне ты мешала ощутимо. Розовая пена, взбитая твоими метаниями, растекалась по сторонам. Я дернула тебя за ногу напоследок, придав твоему телу лёгкое вращение и ушла на глубину, подныривая под тебя. Я изучала дно, пока не обнаружила достаточно подходящий наплыв, под который можно было подсунуть пальцы одной ноги. Ах, мои когти, кажется я рано вынесла вам приговор, сейчас бы вы мне пригодились, но уже нет смысла об этом вспоминать. Я закрепилась сидя на дне, как могла, а потом, улучив момент, приподнялась и ухватила тебя за одну из средних ног, изо всех сил потянув на себя. Когда дикарка почти полностью завалилась набок, я высвободила свою ступню и метнулась под брюхо драука, завершая полный оборот паучьего тела над собой. Размахивая руками, торс Ширринэ погрузился в воду. Интересно, каково тебе сейчас? Нахватать полные лёгкие воды, но не задохнуться. Ничего... это лишь мизерная доля того ужаса, которым ты одарила меня, дорогая сестра. Ты... действительно... стоила мне безумно дорого. Ты стоила мне меня...
Драук размахивала руками, затем вцепилась ногтями в своё горло, словно желая его разодрать. Пузырьки воздуха вырывались из твоих губ, пока судорога не прошла по всему телу и единственный глаз вытаращился в немом ужасе. Но вот... животная паника перед заполняющей лёгкие водой прошла. И драук вновь попыталась ухватить меня, протянув свои скрюченные пальцы. Благо, паучьи ноги в эту сторону не гнулись, суча где-то над поверхностью воды. Ну всё, хватит.
Я подплыла вплотную, протянув вперёд левую руку. Глупая тварь ухватилась за неё обеими своими и потащила к себе. Ну не мило ли? Мало того, что обе твои руки теперь заняты, так ты ещё и избавила меня от необходимости плыть. Твоё лицо, перевёрнутое, проплывающее перед моим, было искажено животной яростью, а подхваченные водой волосы струились в стороны безумно красивым ореолом. Я представила, что это могла бы быть Ллос. Оскалившись, как следует прицелилась и, не смотря на то, что вода чертовски ослабляла мой удар, вогнала клинок до половины в остававшийся глаз. Ореол белых волос скрылся за быстро растущим рубиновым облаком, ногти Ширринэ вспороли моё левое предплечье в судорожной хватке. Я провернула рукоять... Пальцы сестры ещё раз конвульсивно сжались и, расслабившись, выпустили мою руку. Я видела, как несколько судорожных волн прошло по её плечам и безвольно раскинутым в воде рукам. Подплыв вплотную, я уперлась пятернёй в лицо Ширринэ и выдернула кинжал.

Я небрежно отрезала носки сапог над подошвой, так же, наскоро, отрезала пальцы на перчатках. Два разреза на брюках от пояса до середины бедра... Прорезать четыре петли под ремни... Вот так. Я натянула брюки, которые теперь, благодаря разрезам, не стискивали мои бёдра, как кандалы. В прорези я продела ремни из тех, что удерживали на моём доспехе маскировочную тёмно-серую ткань. Натянула сапоги, критически оглядев торчащие наружу пальцы. Ну и что? Зато - не жмёт. Набросила жилет, отказавшийся сойтись на груди, поэтому я зашнуровала его весьма свободно, оставив широкий просвет, задрапированный перекрещивающимся шнуром, словно призывающий заглянуть за него. Закрепила на бёдрах ножны с кинжалами, надела перчатки и повесила на пояс наскоро сделанный мешочек, в котором был завёрнут идеально огранённый сферической формы опал. Извини, сестра, мне он нужнее.

Я пробиралась всё выше и выше. Было слишком ярко... Я вытащила из-за ремня приготовленную заранее полоску тёмной ткани и завязала на глазах.
Ещё через минуту я вдохнула ветер поверхности...
Лееррэн Эллин Шиа Ксорларрин была мертва... мертвее не бывает. Уж я-то знала это точно...